-Знаешь, - подруга стряхнула пепел в блюдце. – Ради Серёжи я готова на всё, и убить, и предать, и украсть. Мне больно думать о том, что мой мальчик, такой смышлёный, такой развитый станет каким- то работягой или тем же учителем. Страшно, Инга...
Лихорадочный блеск в глазах подруги, пылающие щёки, поджатые губы. Будто бы она собирается грабить и убивать прямо сейчас.
- Я сделаю всё, чтобы у моего сына было достойное будущее. Хочу отправить его в школу воинов.
- Туда так просто не попасть, - заметила я. – Там учатся детки богатеньких.
- Мне нужны деньги! Мне нужны эти грёбаные деньги! Мой материнский долг требует раздобыть их во чтобы то не стало!
Наташка словно обезумевшая заходила по кухне, обхватив голову руками. Розовые тапки, шлёпая её по голым пяткам, издавали неприятный звук. Хлоп- шлёп, хлоп- шлёп. С каждой минутой беда становится всё ближе и ближе. Позже, я часто буду видеть во сне эту кухню, залитую уютным светом электрической лампы, стол, накрытый цветастой клеёнкой, голые ноги Наташки в розовых шлёпках и пугающий, холодящий кровь звук: «Хлоп- шлёп, хлоп- шлёп».
Дверной звонок раздался неожиданно, так, что мы с подругой одновременно вздрогнули. Но в отличии от меня Наташка не стала задумываться на тему: «Кто это решил явиться на ночь глядя?», а отправилась открывать.
В следующие несколько минут всё начало происходить довольно быстро, как будто бы кто- то перематывал видеоплёнку.
Вот в квартиру врывается двое человек в полицейской форме, грубо заламывают мне руки и тащат в подъезд.
- Прости меня, если сможешь, - шепчет в след побледневшая Наташка. Дверь, обитая красным дермантином навсегда отрезает меня от неё.
- Что происходит? – пытаюсь выяснить я, но вместо ответа получаю болезненный тычок под рёбра, от которого перехватывает дыхание.
Маленькое, пыльное зарешеченное оконце под потолком едва рассеивало липкий мрак душной сырой камеры. Я сидела на грубо-сколоченных нарах, прислонившись спиной к влажной тёмно- синей стене. От моей неуместной весёлости, с которой я вошла, не осталось и следа, напротив, теперь я её стыдилась.
- Напугали ежа голой задницей, - думала я, когда конвоир бесцеремонно втолкнул меня в сырую комнатку, напоминающую вертикально поставленный гроб. – Мы места и пострашнее видали, вампирские ванны например.
Нащупав во тьме нары, я взгромоздилась на них, и свернувшись в уютный клубок провалилась в сумбурный сон. Снился мне Вилмар, он убеждал меня никогда не бояться воды и всегда находиться рядом с водоёмом. Но потом вампир исчез, и я очутилась в лесу. Но не в том, куда мы с девчонками ездили на шашлыки, строгий, величественный, но всё же такой родной, как и любой уголок места, в котором ты родился и вырос, и не вампирский, сказочно- прекрасный и пугающе- таинственный. Нет, это был чужой лес, чужая неприветливая земля. Сизые, словно крылья голубя, кроны деревьев остервенело трепал ветер. Высокая серая безжизненная трава под свирепыми порывами пригибалась к земле. Небо над головой, тяжёлое, болезненное, бесцветное, напоминало линялую тряпицу. Я искала водоём, или хотя бы лужицу, но нигде не могла найти. Почва сухая и мертвенно холодная, словно никогда не знала ни снегов, ни дождей . Но я продолжала поиски, почему- то мне казалось важным, отыскать воду.