Первый секретарь Свердловского обкома КПСС Борис Николаевич Ельцин отлично понимал, что вопрос о сносе Ипатьевского дома отныне обращён к нему напрямую. Как любой наследник, он отныне должен был не только владеть имуществом бывшего хозяина, но и выплачивать его долги. Внутренний правдоборец настаивал на этом обстоятельстве особенно – а ещё напоминал о том, что умение возводить новые здания неразрывно связано с умением сносить старые.
В 1977 году в Свердловске стали поговаривать, будто бы заграничная организация ЮНЕСКО собирается включить Ипатьевский дом в список памятников человеческому варварству – и взять его под собственную охрану Это была очень серьёзная угроза, а слухи на пустом месте не возникают, как, кстати, и здания, которые не придётся охранять после сноса: нет дома – нет ЮНЕСКО! К тому же приближалась опасная дата – шестьдесят лет расстрелу царской семьи, в связи с чем в зарубежной печати нет-нет, да появлялись пространные статьи со ссылками на мнение потомков Романовых. Да и гости Свердловска всё чаще отказывались от обязательной экскурсионной программы, требуя отвести их в частном порядке к Ипатьевскому дому. Один такой гость – довольно известный ленинградский профессор – даже устроил небольшую склоку на тему «Хочу видеть дом, где царевен кололи штыками». Профессора вразумили, насколько это было возможно в принципе, а сотрудникам областного экскурсионного бюро под угрозой увольнения запретили упоминать Ипатьевский дом даже шёпотом. В общем, тучи сгущались, наносило со всех сторон, как вдруг очень кстати подоспела плановая реконструкция улицы Карла Либкнехта, которой явно не хватало ширины и простора. Переулок, на который выходила часть дома, предполагалось стереть с лица земли и в рамках этих работ снести дома, препятствующие реконструкции, в том числе – особняк Ипатьева.
Николай II и его семья не назывались в конце 70-х «царственными страстотерпцами». По городу ещё не были развешаны покаянные плакаты «Прости меня, мой Государь», а в церковных лавках не продавались иконы с ликами Романовых. Свердловчане даже много лет после сноса Ипатьевского дома будут подпевать «Городу древнему» Александра Новикова «…здесь от века было тяжко, здесь пришили Николашку…». На школьных уроках и вузовских лекциях Николай II по-прежнему выводился упырём и вурдалаком, сочувствовать ему в те годы могли разве что маленькие дети, случайно услышавшие историю про расстрел. Чаще всего они переживали не о погибших в адских мучениях людях, а о маленькой хорошенькой собачке, попавшей убийцам под руку. Жалеть юных царевен (даже имён их толком никто не знал) или наследника было, мягко говоря, не принято – цари мучили народ, потом народ замучил царей. Всё по справедливости, так ведь?