Мещанский быт – ковёр, чашки в застеклённом шкафчике выложены гусеницей, лучи заходящего солнца отражаются в гранёном хрустале – тоже был ему не по размеру. Спасали книги и путешествия. В Москве однажды весь свой отпуск провёл в Ленинке, в Свердловске не вылезал из Белинки – читал философов, письма Толстого, превозносил то Гоголя, то индийских мудрецов. Увлечения накатывали, как морские волны на берег, – и тут же отступали, прошумев. Сегодня он любит Малера, завтра клянётся в верности
Дюку Эллингтону… Сегодня цифры, завтра – буквы, сейчас – стихи, через час – математика.
«Это моё мнение, хотя сам я так не считаю», – сказал бы здесь старик Букашкин.
В личном деле ещё несколько страниц – оказывается, бывший инженер объездил весь мир, «людям в чёрном» такая география могла разве что помститься. Командировки от предприятия во все города СССР, где имелись электростанции, – список-мечта, от Одессы до Владивостока. Одессу он полюбил страстно, ездил потом сюда чуть не каждое лето. С Валерией путешествовали по Европе и Африке – в 1971 году у них были Алжир, Канарские острова, Сьерра-Леоне, Сенегал, Мальта, Италия… Для рядового свердловчанина эти названия – всего лишь разноцветные лоскуты на политической карте мира, для Малахиных – живая земля. Германия, Румыния, Болгария, Северная Корея. Хорошо обставленный дом, жена в шёлковом халате, на работе ценят, в семье любят – да чтоб мы все так жили!
Тот, кто примеряет чужую удачу как одежду в дорогом магазине, не подозревает, как тяжело лежат на плечах мягкие лапы благополучия. Как душит постоянное тепло. Как сводит с ума размеренный век.
– Он сумасшедший? – интересуется младший из «людей в чёрном», пролистывая «дело», как книгу в поисках спрятанных купюр.
– Юродивый, – считает старший по званию.
Я – человек, я – голова.
Такой же, как все люди,
Я знаю, сколько дважды два
При умноженьи будет!
Список доступных хобби в СССР был не многим шире списка продуктов из корзины потребителя. Спортивный туризм, самодеятельность, выжигание по дереву и, конечно, фотография – у каждого второго в 70-х санузел освещал красный фонарь, а на бельевых прищепках подсыхали свежие снимки. Малахин увлёкся фотографией ещё в студенчестве – снимал всё подряд, потом забыл однажды бачок с плёнкой на печке – ив результате этой оплошности из обычных фотографий получились произведения абстрактного искусства. Вот это было да! С тех пор он варил негативы специально, осознанно заливал их кислотой, царапал гвоздями – в результате этих издевательств получались изображения, которых не могло существовать в природе: ни один человек, позировавший Малахину, не узнавал себя на фотографии. Позировали ему, кстати говоря, многие – как правило, дамы без одежды («Порнография? – размышляли «люди в чёрном». – Нет, не пройдёт, увидеть в этом женщину сможет только человек с очень богатой фантазией».)