, и
хаппи, и музыканты из подозрительных групп распевают с ним странные куплеты! Сынок его (то ли от этой жены, то ли от другой) поёт звонким голоском:
Лошадка объелась гороху!
Раздулись бока – ей плохо!
Слезами наполнились очи,
Мне жаль бедолагу очень!
И ребёнок делает это вместо того чтобы собирать металлолом и участвовать в жизни школы! Не дай нам Бог, как говорится, сойти с ума, глубочайшие соболезнования близким…
Когда вышел антиалкогольный указ 1985-го, Букашкин откликнулся на него целой серией двустиший:
«Я не пью, не пьёшь и ты.
Наши дети как цветы!»
«Чем помногу выпивать,
Лучше уголь добывать!»
«Был красивый пуловер…
Где он? Пропил, изувер».
«Посмотрите, как сейчас алкоголика ломает,
Вышел вовремя приказ от шестнадцатого мая».
Не печатают – и ладно. Будем петь, читать, голосить, делиться – нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся. И всё же публикация для поэта важнее, чем он готов в этом признаться. Поэтому те кухонные доски, из которых Букашкин делал прежде супрематические (именно так) иконы, стали превращаться в книги – картинка-иллюстрация и пара строчек яркими буквами.
Искусство не должно приносить художнику выгоду, лучше – если пользу людям. Букашкин моментально оброс единомышленниками – музыканты, художники, студенты быстро выучили дорогу в подвал на Толмачёва, который он поначалу делил с коллегой, а потом заправлял там единовластно. Гостям не давали расслабиться, каждому вручались краски и досочка, загрунтованная желатином:
– Давай рисуй! Ну и что, если не умеешь, – никто не умеет, а ты рисуй! И пой! Играй!
Девочка в варёных джинсах несколько месяцев ходила по следам за обществом «Картинник» – так Букашкин назвал свой выездной художественный салон, гастролирующий вначале по Свердловску, а потом – по всей стране. Почётные гости рок-фестивалей, звёзды фойе, артисты пешеходных зон…
На Пале-Рояле, Арбате, Плотнике,
Рулетке, в Тюмени пестреют картинки
Там бьётся за мир,
Воспевая горох,
Смешной настоящий живой скоморох!
Только в сентябре она решилась наконец толкнуть дверь в захламлённый подвал. Никто не удивился, а старик тут же крикнул:
– Проходи, раздевайся, ложись!
Она тут же вспыхнула, как будто её взяли за волосы – и подожгли, но тут Букашкин гостеприимно продолжил:
– Вставай, одевайся, уходи!
И вручил ей краски. И выдал досочку – с текстом:
Без тебя я мерин сивый,
А с тобою – мэр красивый!
(Однажды в городе действительно появится красивый мэр – Бука знал об этом заранее.)
4
«Солнце русской драматургии» – сказал о нём кто-то всерьёз или в шутку. Для него, впрочем, шутка и всерьёз – как тот двусторонний пуховик, который вдруг появился у каждого в театре. Наставляя юных пьесописов, он говорит, что если в первом действии зрители смеются, а во втором плачут, значит, у них всё получилось. А если нет – пишите сначала. Солнце русской драматургии – сокращённо СРД, так он подписывает свои первые книги, сборники пьес.