Она целует нежный лобик ребёнка, ничего не зная про Эрьзю и деревья-проклятия, – близкие люди так легко становились в те годы далёкими… Быстрее, чем дерево превращалось в скульптуру: сегодня вы друзья, а завтра наступит ещё очень не скоро.
Хорошо, что есть вещи, которые невозможно отменить, – например, железная дорога. Если уж её построили, будьте уверены, всегда найдётся тот, кто купит билет.
В самом начале 20-х поезд от Ленинграда до Свердловска шёл трое с лишним суток. Она только-только окончила первый курс – химико-биологический факультет пединститута имени Герцена – и ехала домой на каникулы. Родители ждали её, как из печи пирога. Сердились: тоже ещё выдумала уезжать! И в Свердловске были вузы, и жить вместе с родными – не то что у чужих людей… Но она была как тот персик – снаружи мягкая и нежная, а косточка внутри – твёрдая. Ленинград – значит Ленинград. Прекрасный город! И студентов тогда в Эрмитаж пускали бесплатно, и жить самостоятельно оказалось вовсе не так страшно, как предсказывала мама, и, главное, учили в институте так, как нигде больше не могли, да и здесь вскоре перестали. Наша героиня впрыгнула в последний вагон! Недобитая профессура читала лекции по дореволюционной программе – был шанс прослушать полный курс классической генетики, чем в СССР могли похвастаться очень и очень немногие. На литературных вечерах тогда ещё можно было услышать Ахматову… Для девочки, которая сочиняла стихи, это было всё равно что прикоснуться к Луне.
За окном вагона мелькают то деревья, то деревни.
Вместе с ней в институте – правда, на другом факультете – учился строгий юноша по имени
Николай Заболоцкий. Любое имя в самом начале пути всего лишь имя: лишь спустя годы, услышав его, люди будут ахать и изумляться, а тогда – ну, Коля и Коля. Сдержанный розовощёкий юноша ведал институтской стенгазетой, где вывешивали студенческие стихо- и просто творения: эпиграммы, карикатуры, рассказики. Рядом с газетой висел ящик вроде почтового – таким образом в «редакцию» стекались материалы.
Она, хоть и писала стихи с детства, решила в этом году сосредоточиться на своей любимой химии – невозможно преуспеть во всём, рано или поздно придётся выбирать. Так пусть это будет наука! Поэтом серьёзным себя не считала и полагала, что сможет перевести свою страсть к стихотворчеству на новые рельсы: сохранит приятельские – читательские! – отношения.
И всё же, как ни пройдёт мимо свежего номера стенгазеты, как ни прочтёт стихи, отобранные «для публикации», так подумает: а ведь мои ничем не хуже!
Кто же я, поэт или химик?