— Ну тогда… Приготовься морально, наберись мужества. Ты же мужчина, в конце концов. Я по опыту знаю: плохих сообщений будет еще немало. Если каждое принимать близко к сердцу…
— Хорошо, — вздохнул Радченко. — Завтра позвоню.
Голова болела еще сильнее. Пару минут он сидел на кровати, сжимая виски ладонями, затем вышел из номера. Он оказался на общем балконе, который огибал гостиницу по периметру второго этажа. Внизу был небольшой паркинг для постояльцев, на другой стороне улицы светилась вывеска ресторана быстрого обслуживания, почты и винной лавки. Радченко вспомнил, что не ел ничего с самого утра и тут испытал приступ голода.
Он спустился вниз, перешел улицу, купил в закусочной два бутерброда с рыбным филе, один с ветчиной и большую порцию греческого салата. Затем вошел в винную лавку. Что ж, большая бутылка «Джек Дениэлс» и две бутылки содовой, — это беспроигрышный вариант. Он взял сумку из рук продавца остановил взгляд на сигаретных пачках. Сколько лет он не курил? Кажется, пять лет. Или больше?
Радченко купил сигареты, плоскую стальную фляжку, на боку которой бал выдавлен силуэт летящего канадского гуся. Быстро дошагав до гостиницы, он закрылся в номере, но аппетит уже пропал. Вместо него появилась большая жажда, которую будет чертовски трудно утолить одним стаканом виски. Потребуется как минимум два, а то и больше. Радченко налил виски в пластиковый стаканчик для кофе и выпил. Голова немного отпустила, а на душе стало легче. Теперь все московские события стали казаться одним большим недоразумением, которое можно будет легко разрешить, как только он вернется назад.
Он долго сидел у столика, курил, запивая виски пузырящейся содовой водой. Он перелил остаток из бутылки в стальную фляжку, разделся, лег в кровать и провалился в глубокий сон, не отягощенный сновидениями.
* * *
Около двенадцати в кабинете Девяткина раздался телефонный звонок. Беспокоил заместитель начальника управления собственной безопасности ГУВД подполковник Михаил Голуб. Он спросил как дела и задал еще несколько общих необязательных вопросов, приберегая напоследок нечто важное. Девяткин заволновался, встал с кресла и крепко прижал к уху трубку, боясь пропустить какую-то фразу или слово.
Он знал, что управление собственной безопасности собирает на него материалы и, кажется, не сегодня, так завтра бумаги уйдут наверх. Казалось, Голуб сейчас прикажет зайти к нему в кабинет, небольшую комнатенку, пропахшую пылью и похожую на крысиную нору. И ответить на ряд очень неудобных вопросов.
Но Голуб вызывать не стал, поинтересовался, как у Девяткина дела на личном фронте и сказал: