Арсюха, помахав ручкой, протиснулся между двумя толстыми прутами, включил фонарик и исчез в темноте. Айка тоже попыталась протиснуть свое худенькое тело, но оно все-таки оказалось толще Арсюхиного и в дыру пролезать никак не желало. Глеб, усевшись на камушек, с улыбкой наблюдал за ее стараниями.
— Тебе пора садиться на диету. — Наконец серьезно сказал он.
Девушка, вытирая перепачканные ржавчиной перчатки о крапивный лист, недоуменно вскинула на Глеба взгляд:
— На какую диету? Ты считаешь, мне не хватает витаминов? Я слишком бледная?
Мужчина фыркнул:
— Ты слишком толстая для таракана. Не во все щели влезаешь.
Айка рассмеялась:
— Зато подросло молодое талантливое поколение. Мне остается только командовать и направлять!
— Тебе это поколение скоро нечем станет кормить. Продукты на складах имеют свойство портиться, да и просто заканчиваться.
Девушка подошла к Глебу и села рядом с ним.
— Я думала об этом. Летом хотела сходить на свою бывшую дачу, взять наши семена, например, картошку, и посадить в открытый грунт, под пленку. Мальчишки бы землю вскопали… вот бы кур или коз одичавших поймать! И вообще можно переселиться за город. Дом утеплить. Даже достроить! Колодец у нас там есть. Только радиацию надо померить.
— Хорошая идея. Дача далеко от Москвы?
— Пятьдесят километров по Рогачевке. Деревня такая — Синявино называется. — Айка нагнулась, подобрала сухой крапивный стебель и начала разгребать в ногах ямку. — Когда по городу нанесли удары, мы отдыхали на даче. Помните, ведь это был теплый воскресный день. Ранним утром неожиданно затряслась земля, и над холмами покатился чудовищный грохот. Небо заволокло пылью, ветер был такой, что деревья лежали на земле. Мы испугались, думали — ураган. Оказалось, все намного хуже. Пропала связь. Мы не могли дозвониться бабушке и дедушке. Папа завел машину и сказал: «Ждите тут, поеду, посмотрю, что случилось!» Вернулся через два часа. Долго молчал. А потом сказал: «Твоих родителей, Верочка, больше нет. И города нашего нет. Ничего нет». Он закрыл лицо руками и заплакал. Это был первый и последний раз в его жизни.
Айкин голос охрип, и она закашлялась. Глеб помолчал, а потом осторожно привлек девушку к себе, заключив в кольцо рук и прижавшись щекой к ее черноволосой голове.
— Почему вы все-таки оказались здесь, в гаражах?
— Мы прожили в деревне несколько месяцев. — Уткнувшись Глебу в плотную ткань комбеза на груди, продолжила Айка. — В те времена дачники сажали только цветочки да огурцы с укропом. Запасы крупы кончились. Оставалось немного макарон. Но мы все равно не хотели сюда возвращаться. Здесь были трупы. Радиация. И негде жить. Но однажды ночью на нашу деревню напали люди с охотничьими карабинами. Они стреляли в наших сельчан, заставляя выносить для них припасы. Дядю Мишу, соседа через два дома, застрелили за то, что он не пускал их во двор. На глазах беременной жены и двух пятилетних близнецов. У нее случился выкидыш, а кровь остановить мы не сумели. Мама сказала, что нужна операция. На следующий день мы их похоронили. Оставаться стало страшно. Могли не убить, а просто сжечь дом. Или избить. Просто так. От безнаказанности. Мы целый день решали и взвешивали все за и против. У отца был гараж. С погребом. — Айка подняла лицо и улыбнулась Глебу. — Мы сейчас ведь живем в бывших гаражных погребах! Только ходы между ними прорыли, да утеплили. В одном из гаражей нашли генератор. А в одном из погребов даже бак с топливом стоял на двести пятьдесят литров. Ну вот, мы взяли близнецов с собой, сели в машину и поехали в город. Сначала пришли к нашему дому. А его нет. Просто груда мусора. И кругом тоже. Мусор и обожженные стволы деревьев. Пока мы стояли и думали, к нам подошел выживший сосед из первого подъезда и пригласил к ним в коллектор. Мы там жили, пока отец с матерью строили убежище. Они никому ничего не говорили. Люди в коллекторе ссорились и дрались. Еды не было. Воды — тоже. Вспомнили, что когда-то давно, рядом со старым домом, была скважина. Вырыли там колодец. — Айка вздохнула и, на секунду прижавшись к Глебу, выдохнула: — Я столько лет держала это в себе! Спасибо, что выслушал.