Но надо отару домой довести.
О палку оперся. Поднялся. В пути
Он кашлял, и язвами тело пожгло.
Но вот он увидел родное село:
Там мать и братишки. Отару привел,
Упал у порога и рай свой обрел.
Но в этом селенье никто не видал,
Что вместе с мальчишкой, который упал,
Был рядом мужчина в плаще и с косой,
Изъеденной ржавчиной. Сам же босой.
Глаза, словно звезды, искрятся во тьме,
И белые волосы бьют по спине.
Но вот отлетает ребячья душа.
Мужчина творит свой замах не спеша,
И в душу вонзает косу, словно в плоть…
И сталь засияла, готова колоть
И резать безжалостно души больных,
Умерших в агонии, муках иных.
Чума заходила в дома, а за ней
Косарь в блеске молний. «Водички налей», —
Увидев его, просит старая мать. —
«Сыночку родному хотела подать».
Косарь отступился и снял капюшон.
Он ликом прекрасен, одеждой страшен.
И молвит старухе: — «Ты видишь меня?»
— «Конечно, сыночек. Осталось полдня
Всего мне прожить. Мою душу возьмешь,
Но мне обещай, что водицы нальешь
Сыночку, кровинке, что рядом лежит!»
Мужчина поставил косу. Он дрожит.
Свет ясных, совсем не горячечных глаз,
Исходит от матери. «Да, я сейчас».
Он кружку наполнил водой, пошел к ней:
— «Возьми это матушка. Столько отпей,
Сколь можешь. А после я к сыну пойду.
Слеза материнская лечит беду!»
И мать отхлебнула, а слезы с лица
Упали в водицу. «Испей до конца!» —
Мужчина поднес чашу юноше. В миг
Вскочил тот, хотя был как дряхлый старик.
Косарь взял косу: «Покидаю село,
А вместе со мной и проклятье ушло!»
Он в сердце старухи очами взглянул,
А в нем — неба синь и родимый аул.
Цветы по весне и вершины в снегах.
«Будь счастлива, мать, береги вас Аллах!»
Ушли из селенья чума и беда.
Несчастья, невзгоды обходят всегда
Малюсенький дом. У ручья он один.
Прожили в нем долго и мама, и сын.