Я осторожно встала. За окном мелькнула тёмная тень и на мгновение заполонила собою окно. Я в ужасе отпрянула и… проснулась.
***
Утро было хмурое и сырое. Я вышла во двор — еле-еле шумели деревья, заросшие у подножий высоким папоротником. Колодезное колесо визжало, как старая скрипка. Вода была ледяная.
Часы пробили девять. Самовар вскипел, и старик разлил по чашкам кипяток.
После ароматного чая, глядя в лицо старику, я сказала:
— Я сейчас помогу вам, а потом уйду. Мне нужно идти, искать…
Он улыбался, но кивнул, как будто что-то понял из моей сумбурной речи.
Я нашла веник, тряпку, набрала в ведро воды. Принялась за работу и спустя полтора часа домик блистал. В клетках у кроликов было вычищено, им задан корм, получила свою порцию яств и лохматая собака.
Старик смотрел на мою возню, и глаза его светились счастьем.
Когда я закончила, он обнял меня, и я прижалась к его худому телу, вдыхая запах старой одежды. Его плечи сотрясались — чувствовалось, что он плакал.
Мне стало его безумно жаль, и я поцеловала его в дряблую щёку.
Его надтреснутый голос был для меня словно гром с ясного неба:
— Спаси…Спасибо вам, девушка… Спасибо за ваше внимание и любовь.
— Как? Вы… говорите? Вы можете говорить? — отстранилась я, изумлённо озирая его светящееся лицо.
Он кивнул седой головой.
— Теперь… Теперь говорю. Но я не говорил… тридцать лет!
И вдруг сзади раздался стук, как будто звук падающего тела. Старик охнул.
Я обернулась — у входа в комнату лежала красивая молодая женщина, скорее — богатая дама, так она была одета. Её шляпка слетела, обнажив тёмные, цвета воронова крыла, волосы, косу, заплетённую колечком.
Я бросилась к ней.
Общими усилиями мы перенесли её на диван. Старик подал воды, а я расстегнула воротничок, побрызгала холодной водой и похлопала по щекам. Лицо девушки мне показалось смутно знакомым. Но где же я его видела? Или она на кого-то похожа?
Старик склонился над нею:
— Господи, да это же С-софья, Сонечка!
Потом посмотрел на меня и объяснил:
— В-внучка м-моя. Как вышла замуж, так давно уж не приезжала. И вдруг — т-такая радость!
Софья пришла в себя, открыла глаза.
Она села повыше на кровати, мы подложили под спину подушку.
— Дедушка, прости меня. Я когда зашла и увидела, что ты беседуешь — ты, не говоривший всю мою сознательную жизнь, у меня просто помутилось в голове…
— Да я и не удивлён, Софьюшка, такой твоей р-реакции. А знаешь, это всё — заслуга моей г-гостьи, очень необычной госпожи… Она… она помогла мне преодолеть… все преграды и вновь з-заговорить! А вот как её зовут — до сих пор не знаю.