— Все, пап, нам пора.
— Пора, так пора, — нисколько не огорчился Анатолий Ильич, по-прежнему не отрываясь от телевизора.
— Идем. — Николай обнял Ксюшу за талию и увлек за собой.
В коридоре они не выдержали, прильнули друг к другу и стали целоваться. У Ксюши уже все плыло перед глазами. Она запрокинула голову, обвила руками шею Николая. За ее спиной вдруг раздалось деликатное покашливание. Ксюша с трудом заставила себя очнуться и обернулась. У порога стояла Наташа, вид у нее был смущенный.
— Простите, что помешала. — Она неловко потеребила край фартука, который так и не сняла. — Я думала, вы уходите, вышла попрощаться.
— Мы уходим, — подтвердил Николай.
— Тогда пока. — Наташа приблизилась к Ксюше, легонько обняла и чмокнула в щеку. Потом, привстав на цыпочки, расцеловалась с Николаем. — Через неделю жду на примерку.
Ксюша кивнула. Они захлопнули за собой дверь, и, едва очутившись на площадке, вновь прилипли друг к дружке.
— Я так соскучилась, — прошептала Ксюша, блаженно опуская ресницы.
— Я тоже. — Николай стиснул ее крепче и улыбнулся. — Вот нелепость.
— Ты о чем? — не поняла она.
— О том, что мы все время были вместе, практически не разлучались, и надо же, как меня тянет к тебе.
— Разве это удивительно? Ведь я тебя люблю. Мы оба любим.
— Да. Да. Поехали домой, скорее.
Они взяли машину, хотя это стоило недешево. Сели на заднее сидение. Время остановилось. Водитель вежливо не оборачивался и молчал, но Ксюша уголком глаза видела его неестественно прямую, напряженную спину.
Дома буйство любви продолжилось. Это был апогей, апофеоз страсти — совершенное бесстыдство, упоение телесными желаниями, экстаз. Ночь застала их обессиленными, выжатыми до предела, в какой-то мере опустошенными.
— Мне кажется, сильнее любить невозможно, — шепнула Ксюша распухшими от поцелуев губами.
Николай ничего не ответил, но в глазах его было невиданное ей доселе выражение восторга и счастья. Она смежила усталые веки. Они оба не заметили, как задремали, хотя было лишь двенадцать. Во сне Ксюша продолжала обнимать Николая, он брал ее раз за разом, все более неистово, словно не утоляя сладострастие, а, наоборот, разжигая его.
На рассвете зазвонил телефон. Ксюша лежала с закрытыми глазами, не в силах шевельнуться. Кто это может быть в такую рань? Мама? Что-нибудь случилось дома? Она с невероятными усилиями заставила тело повиноваться. Сползла с кровати, босиком прошлепала к туалетному столику, взяла в руки аппарат.
— Да, слушаю. — Боже, ну и голос! Как после оргии!
— Ксенечка, это я, — проворковала трубка.