Она уже была готова привычно улететь в никуда, уже закрыла глаза, подставляя тело под страстные, ненасытные поцелуи. Как вдруг ее насквозь пронзило жуткое ощущение: в комнате кто-то есть. Тот же, кто был сегодня днем, когда пришла мать. Кто преследовал ее все эти дни и ночью, в кошмарном сне. Ксюша дернулась в объятиях Николая, сжалась в комок, как пружина. Он глянул на нее недоуменно.
— Что такое? Я сделал тебе больно?
— Нет. — Она продолжала пятиться от него к стене.
Он крепко обхватил ее за плечи.
— Да что происходит, черт побери? — В его голосе послышалась досада. — Ты должна объяснить мне.
— Я… я не могу, — пролепетала Ксюша.
Она почти не слушала Николая. Взгляд ее был прикован к комоду. Нижний ящик его медленно и плавно начал выдвигаться вперед. Неужели он не видит? Ничего не видит? Не может быть!
— Коля! — Она судорожно вцепилась в его пальцы.
— Что?
— Посмотри вон туда. Скорее. Ну же, гляди!
Он завертел головой в указанном направлении, потом пожал плечами.
— Что ты хочешь, чтобы я увидел?
— Комод. Он… он движется.
— Движется?! Комод?! Ксюня! — Николай резко выпрямился и дернул за шнур ночника. Комнату озарил тусклый, желтоватый свет. — Смотри внимательней, — сурово произнес Николай.
Ксюша, вжавшись в подушки, пожирала глазами злосчастный комод. Все ящики были на месте. Все кроме… Второй снизу ящик слегка выдавался вперед, будто его спешно пытались задвинуть, но не успели, бросили на полпути. Кажется, мать доставала из него носовой платок. Или… нет? Ксюша изо всех сил напрягла память, но вспомнить, как было наверняка, не смогла.
Николай продолжал смотреть на нее пристально и строго. Под его взглядом она обмякла, почувствовала себя жалкой и беспомощной.
— Ксюня, у тебя не в порядке с нервами. — Он встал, взял с тумбочки ее сигареты, чиркнул зажигалкой.
Впервые она видела, что Николай курит. Он ходил по комнате взад-вперед, лицо его было мрачным.
— Придется отказаться от поездки. Тебя нельзя оставлять одну. Нужно лечиться. Раньше это бывало?
Она помотала головой.
— Может, это я виноват? Столько ночей не давал тебе выспаться как следует.
— Колечка, ты ни в чем не виноват. Я… я сама… — Ксюша не выдержала и разрыдалась.
Сейчас, вот сейчас он уйдет. Оденется, хлопнет дверью. И никогда больше не вернется. Зачем ему сумасшедшая истеричка?
— Не плачь, — проговорил Николай мягче, однако к постели не подошел, продолжая мерить комнату шагами. — Не надо. Все пройдет. Я буду с тобой, не оставлю тебя.
— Нет? — Ксюша громко шмыгнула носом.
Он наконец остановился. Швырнул окурок в окно.
— За кого ты меня принимаешь?