…Грянул телефон. Николай метнулся к аппарату, и тотчас отпрянул — будто там чума таилась. Это, конечно, она. Та, что еще полтора часа назад казалась такой желанной, такой родной. Ну, и что теперь делать? Не брать трубку?
Николай чертыхнулся. Бабство какое-то. Слюнтяйство. Никогда он не был марионеткой в чужих руках, даже, когда лежал, прикованный к постели, распластанный, укутанный в гипс. Все равно, тогда он ощущал себя человеком, вольным распоряжаться собственной судьбой. А теперь?
Он стиснул зубы и взял со стола аппарат.
— Коля! Ты дома? Как плита? — Голос Ксюши звенел и срывался, хотя она пыталась говорить спокойно.
— Плита? — повторил он рассеянно.
— Ну да. Ольга сказала, ты позабыл выключить плиту.
Ольга сказала. Да она ангел, эта Ольга. Подумаешь, благородство какое — хотела выгородить его перед Ксюшей, объяснить ей его исчезновение. Нашла, перед кем бисер метать.
— Ксения, — твердо произнес Николай. — Нам надо… нам необходимо поговорить. Это серьезно.
— Конечно, — пролепетала Ксюша.
Наверняка ее резануло по уху «Ксения». Он давно не звал ее так — только Ксюнечка, девочка, детка. Дюймовочка!
Его передернуло. Сладкая до тошноты тянучка. В кого он превратился? Даже Катя не имела над ним такой власти.
— Я завтра приеду. С утра.
— Завтра? — Из трубки дохнуло ужасом. — А сегодня как я без тебя?
На какой-то крохотный миг у него сжалось сердце. Вдруг — все ложь, напраслина? И она — одинокая, маленькая, израненная — останется лежать в больничном аду, ничего не понимая, чувствуя себя растоптанной, раздавленной.
Он усилием воли отогнал опасения. Завтра. Все завтра. Нужно взглянуть ей в глаза, там будет ответ на все, что его мучит. Она не сможет солгать дважды.
— Завтра, — проговорил Николай неумолимым, железным тоном. — А сегодня постарайся заснуть пораньше.
— Но я и так спала. Целых два часа.
— Тебе это только на пользу.
Он нажал на рычаг. Постоял в задумчивости у аппарата. Хотел набрать Ольгин номер, но передумал. Зачем? Она все равно его не простит. Да он и сам себя бы не простил.
Николай отошел от стола, разобрал диван, разделся и лег. В голове у него навязчиво вертелась одна и та же дурацкая мысль: «Вот и съездили в Кострому».