Ксюша вертелась на койке, как на сковородке. Под утро она уговорила себя, что не стоит так нервничать: если бы Сонька хотела напрямую связаться с Николаем, она бы давно уже сделала это, а не насылала на Ксюшу жуткие видения. Возможно, Николай обеспокоен чем-то другим, не имеющим никакого отношения к ее секрету.
Она вскочила ни свет, ни заря, тщательно замазала синяки под глазами от бессонной ночи, оделась, накрасилась и стала ждать.
Николай приехал ровно в десять. Он был неузнаваем — лицо, в последнее время дышавшее страстью и желанием, теперь казалось вытесанным из камня. На нем не шевелился ни один мускул — мумия, да и только.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Николай, и Ксюша с болью услышала в его голосе холодное отчуждение.
Значит, все-таки, это Сонька. Стерва проклятая! Что б ей провалиться!
— Плохо чувствую, — жалобно проговорила Ксюша. — Как ты мог так поступить со мной? Сначала ушел, ничего не сказав, потом этот звонок. Я не могла глаз сомкнуть после нашего разговора. Что случилось? — Она посмотрела на него с мольбой.
Он кивнул, продолжая оставаться все таким же холодным и отстраненным.
— Хорошо. Я скажу тебе, что случилось. Помнишь, когда я впервые пришел к тебе домой, ты… что ты делала?
Внутри у Ксюши все оборвалось.
— Я не понимаю о чем ты, — произнесла она чужим голосом. — Готовила ужин. Встречала тебя. Потом занималась с тобой любовью.
— Да, все верно. Но до того, как заняться любовью — что было до этого?
— Ничего. — Она попыталась взглянуть ему в глаза и не смогла.
— Ладно. Я тебе подскажу. Ты зажгла две свечи и поставила их в изголовье кровати. Помнишь?
— Помню. — Ксюша улыбнулась дрожащими губами. — Ну и что тут такого? Я люблю зажженные свечи. Это романтично.
— А луна в окне? А раздернутые занавески? Это тоже романтично?
— Да, конечно. Луна — друг влюбленных.
— Да, друг. А еще она помогает тем, кто… кто совершает колдовской обряд.
Ксюша поняла, что это конец. Глаза ее сощурились, ногти до боли впились в ладонь.
— Она встречалась с тобой? Встречалась, да? — Ей уже было все равно. Она чувствовала лишь всепоглощающую ярость. То была ярость смертельно раненного зверя.
На лице Николая отразилось недоумение.
— Ты имеешь в виду Ольгу, что ли?
— Причем тут Ольга? Телега! Это она тебя надоумила! Говори, она?
— Какая телега? Ксюша, не валяй дурака. Лучше честно признайся, ты делала приворот на меня?
Она вдруг ясно осознала, что погубила себя собственными руками. Николай не виделся с Сонькой. Она ничего ему не говорила.
Ксюша перевела дух. Николай смотрел на нее в упор, подбородок его напрягся и выдвинулся вперед.