— Ксе-енечка, — пьяно тянула Сонька. — Ты та-акая кра-асавица! А глазки-то у те-ебя грустные.
— Неправда. — Ксюша стукнула кулаком по столу. — У меня все хоккей!
— Хок-кей эт-то же игра, — произнесла Сонька недоуменно и громко икнула.
— Глуп-пая, — с трудом ворочая языком, проговорила Ксюша. — Так г-говорят. Н-не знаешь, р-разве?
— Не-ет. Т-ты ешь, а то п-пицца стынет.
— Где ты видишь пиццу? — Ксюша обвела глазами стол. — Мы давно уже ее съели.
— Пра-авда? — Сонька звонко расхохоталась. Потом, заплетаясь нога об ногу, сходила в кухню, притащила банку маринованных огурцов и новую бутылку.
— Все, все, хватит, — испугалась Ксюша. — И так у меня перебор.
— П-перестань. М-мы девять лет н-не виделис-сь.
Сонька вытащила штопором пробку.
Ксюше вдруг, безо всякого перехода, захотелось плакать. Слезы брызнули сами собой.
— Ласточка ты моя! — Сонька бросилась ей на шею, дыша в лицо перегаром и смачно хрустя огурцом. — В чем д-дело? Тебе у меня н-не нравится?
— Нравится. — Ксюша тщетно пыталась освободиться из ее объятий. — Просто… просто мне хреново-о.
— А говорила, все хоккей! — упрекнула Сонька. — Д-давай, выкладывай, какие проблемы.
Ксюша поставила на стол пустую стопку и прислонилась к Сонькиному плечу. Вот, кто ее поймет по-настоящему, а не этот кретин, Костя.
— Я… люблю… Николая, — пробормотала она с длительными запинками.
— А! Оч-чень хорош-шо, — обрадовалась Сонька. — А мож-жно од-дин вопрос?
Ксюша кивнула с готовностью.
— К-кто так-кой Николай?
— Классный парень. Лучше всех. Но я ему до лампочки. — Ксюша снова заревела.
— То есть, н-нет взаимности, — профессиональным тоном определила Сонька.
— Точно.
Телега потрясла головой, прогоняя хмель. При этом случилось, наконец, то, что должно было случиться — перо ее упало на пол. Сонька не обратила на это никакого внимания.
— Что ж ты плачешь, горе мое? — Она слегка тряхнула Ксюшу за плечи.
— Как же мне не пла-кать? — прорыдала та.
— Да все это выеденного яйца не стоит. — Сонька перестала запинаться и заговорила более или менее связно. — Слушай сюда. — Она наклонилась еще ближе к Ксюшиному уху и горячо зашептала. — Нужно пойти к матушке Иоанне. Она делает привороты. Любовные. Твой Николай будет бегать за тобой, как собачонка.
— Не будет. — Ксюша безнадежно махнула рукой.
— А я говорю, будет. Думаешь, он пуп земли? Знаешь, сколько к Иоанне женщин обращается? В день по десять человек. И она всем помогает. А ты, дурочка, убиваешься.
Ксюша слушала Соньку и трезвела. Ее словно молотом по голове стукнули. Что же это получается? Выходит, можно положить конец ее мучениям. Пара-тройка заклинаний, и Николай позабудет об Ольге, словно ее и не было?