— Сегодня ночью я долго не спала. Всё думала о том, что случилось вечером. Это было так неожиданно, — начала Катя.
— И для меня тоже, — отозвался Даниил, проявляя некую настороженность. — Да что случилось, не повернёшь вспять.
— Но ведь мы с тобой никого не побуждали к тому.
— Никого.
— Однако как же так получилось, что наши батюшки завели беседу, словно сговорившись?
— Наверное, они болели тем же, чем и мы.
— Ладно, что случилось, то случилось. Год или даже меньше пролетит незаметно. И всё бы хорошо, если бы нам не возвращаться в Козельск.
— Ты боишься там жить?
— Очень. Когда меньше была, не ведала страха. А последний год я встречала каждый день с ужасом. Вот-вот, думаю, налетит орда, всё сметёт, сожжёт, всех похватает и в полон погонит. И я это всё вижу, словно уже была в угоне, словно меня привязывали за шею к коню, опутывали руки ремнями и гнали, гнали через степи в неволю. Ой, как страшно, Данилушка, что меня такая участь ждёт.
— Я тебя понимаю, Катюша. А как батюшка с матушкой?
— Не знаю. Может быть, тоже страдают от страха, но виду не показывают. Или я такая трусиха?
— Я не удивлюсь. Всё наше порубежье живёт в страхе за свою участь со времён Батыевых. Даже трудно представить себе сотни тысяч русичей, угнанных в рабство, в неволю. У нас в приказе между воеводами только о том и разговор. Силы бы нам побольше, опрокинули бы наши воеводы Крымское ханство в море.
— Что же делать-то, Данилушка? Как избавиться от страха, живя в Козельске?
— Может, молить батюшку, чтобы взял где-нибудь другой приход?
— У нас никогда о том разговора не было. Вот привёз он нас в Москву на время, а сам через день-другой возвращаться надумает. Прихожане для него всё равно что мы, родные дети.
— Если бы каждый был таким священнослужителем, как твой батюшка!
— Хорошо это, ничего не скажешь, а нам-то каково?
— Но ведь твой батюшка не козельский, а костромской.
— Да что с того! Он митрополитом послан в Козельск и им поставлен. Это как воевод шлют на службу туда, где нужно…
— Тоже верно. Но я бы на твоём месте поступил так. Лето ты проживёшь у нас, не переживая за грядущее, а на зиму упросишь родных, чтобы оставили в Москве. Я же попрошу своего батюшку порадеть за вас, найти твоему родимому новый приход. Вдруг да удастся!
— Дай-то Бог.
— Я же знаю, что мой батюшка вхож к митрополиту Макарию. Владыка властен. Ради чад ваших проявит участие и радение. Или не так я говорю?
— Истинно так, Данилушка. И у меня теперь на душе посветлее, как выговорилась.
— Я ещё вчера не мог понять, почему ты пасмурна, словно осенний день. Теперь я знаю.