Утром после бегства Девлет-Гирея на левый берег Днепра поднялись ратники Степана. Они отловили с полсотни ордынских коней, собрали брошенное оружие, запрягли лошадей в кибитки и двинулись следом за водной ратью.
И наступил день и час, когда русская рать вернулась на становище, где строили суда, где оставили часть ратников, коней, имущество, где Даниил покинул свою отраду, казачку Олесю. Заметив струги и ладьи, Олеся села в струг, подаренный ей воинами, и поплыла навстречу судам. На передовой ладье заметили её судёнышко и увидели саму Олесю. Вскоре она была на ладье и прижималась к Даниилу. Она гладила шрамы на его щеке и шептала:
— Я молилась за тебя, любый, я верила, что ты вернёшься. — Не стесняясь воинов, Олеся целовала Даниила.
Русская рать простояла на старом становище всего три дня. Всё, что было нужно, погрузили на повозки, приобретённые за время отсутствия рати и благодаря заботам Карпа. Путь на стругах выше по Днепру закрывали днепровские пороги. Там пришлось бы тянуть суда берегом во скалистой местности не менее шестидесяти вёрст. Приходилось оставлять струги в заводи, опять-таки под присмотром деда Карпа.
За минувшие три дня и три ночи, которые Даниил провёл в доме Олеси, у них не раз возникал разговор и всё об одном и том же. Даниил упрашивал Олесю уехать с ним в Москву. Он даже готов был взять её родителей. Но Олеся твердо повторяла одно:
— Не проси, родимый. Я не могу оставить стареньких матушку и батюшку. А оторви их от этой земли, они там засохнут. Да помни и то, что ты со мной останешься навсегда. Вот он — ты. — И Олеся касалась рукой полнеющего живота. — Как ты и сказал, назову сынка Данилушкой, а ежели доченька явится — Глашей.
Даниил понимал, что Олеся права: нельзя ей покидать престарелых родителей, да и в Москве они корни не пустят. Сам же он не мог обещать ей радости жизни: не успеет оглянуться, как опять ушлют куда-нибудь воевать земли и города, — и, наградив друг друга коротким трёхдневным счастьем, они согласились расстаться.
Перед разлукой на косу пришли Степан и Иван. Они принесли тяжёлую суму. В ней было ценное оружие, золотые вещи, золотые и серебряные деньги. Всё это расторопный Степан и его ратники добыли в Крыму и поделились от щедрости своей. Была тут и большая доля Захара. Словно чувствовало его сердце, что Даниил расстанется с Олесей, и он собирал ей добро на безбедное прожитие. Придя на косу, Степан и Иван внесли суму в дом, и Степан сказал:
— Мы помимо твоей воли, батюшка-воевода, позаботились о прожитии Олеси с родителями наших побратимов и того, кого явит миру Олеся. Ты уж не суди нас, воевода.