Даниил не мог их судить. Он был рад тому, что они сделали. Сам казнил себя, что вовсе не подумал о том, что Олесе надо на что-то жить.
— Спасибо, дорогие. Век буду вам благодарен, — сказал Даниил.
Степан же велел Карпу припрятать добро.
— Да не держи втуне, тратьте на жизнь сколько нужно. Всё во благо семьи, во благо вашего внука.
Олеся проводила Даниила к становищу и не покидала его, пока он не сел в кибитку. Она не плакала, лишь грустила, говорила ему, что он остался с нею, гладила живот и улыбалась.
И всё-таки жизнь на косе для хуторян не стала прежней, одинокой. Десять пар полонян и полонянок остались на прожитие близ косы. Это место показалось им благодатным и безопасным. Они поселились в устье реки Псёл.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ ЧЕСТЬ ВОИНАМ АДАШЕВА
Возвращения рати Даниила Адашева из Крыма ждали не только в Москве, но и по всей державе. Тысячи матерей и отцов молились за возвращение своих сыновей. Тысячи русичей, потерявших надежду увидеть когда-либо пленённых сыновей и дочерей, воспрянув духом, надеялись на чудо. Что ж, Даниил Адашев оправдал надежды многих тысяч скорбящих по своим ближним. Более трёх тысяч бывших русских пленников привёл Даниил в Москву. Правда, были и потери. За время схваток и сеч в Крыму рать Адашева лишилась около двух тысяч воинов, но они погибли во имя торжества русского оружия. Радость в Москве была чрезвычайна, поход Адашева был первым вторжением русских в Крым. «Преж бо сего, — говорит летописец, — от начала, как и юрт Крымский стал и как в тот Корсуньский остров нечестиви басурмане водворишись, русская сабля в нечестивых тех жилищах очервлена не бывала».
В стольном граде рать Адашева встречали колокольным звоном всех кремлёвских соборов и церквей. Никто, кроме великих князей, не удостаивался такой чести. Адашева встретили на Никитской улице глава Разрядного приказа князь Михаил Воротынский с вельможами. Князь, обняв Даниила, показал на коней из царской конюшни, и проговорил:
— Ты, удалой воевода Даниил Фёдорович, садись на свежих коней и скачи к лавре Сергиевой. Там на пути тебя ждёт государь.
Даниил устал, в седле держался ещё слабо, но не было у него сил переступить через волю царя. Он позвал воевод Пономаря, Лыкова и Якуна. Они сели на государственных коней и поскакали к Троице-Сергиевой лавре. Скакали вёрст двенадцать и за деревней Шолохово встретили поезд царя. Он остановился. Даниил спешился и подошёл к царской колымаге. Дверца открылась, и Даниил услышал голос Ивана Васильевича:
— Победитель Адашев, иди ко мне.
— Здравствуй, государь-батюшка, — нырнув в колымагу, сказал Даниил.