Появившись в расположении полка, князь хотел было отдать повеление поднимать воинов в седло, но увидел тысяцких и сотских, уже поджидавших воеводу с того времени, как он умчал к князю Одоевскому. Микулинский без проволочек сказал:
— Мы идём преследовать орду. Крымцы разорили Козельск, убили там всех наших воинов. Да не примем на душу сраму и отомстим за братьев!
— Отомстим! — отозвались воины.
— Идите же и поднимайте сотни в седло. А ты, Павел Лебедь, возьми в свою сотню пополнение, вот этих двух бравых молодцев.
Павел Лебедь, крепко сбитый воин лет двадцати пяти, посмотрел на Даниила и Пономаря хмуро. Взмолился:
— Батюшка-воевода, избавь меня от этих утят. В первую сотню как можно небитых?
— Нужно, значит, можно. И не серди меня, большая птица, не до тебя.
— Айда, — сказал Лебедь по-уличному Даниилу и Пономарю и пошагал.
— Идите, — побудил их Микулинский. — Это лучший сотский в полку, он вас многому научит.
Даниил и Иван поспешили за уходящим сотским. Он был немного кривоног, но шёл быстро, не оборачиваясь. Придя на опушку рощи, где располагалась сотня, крикнул:
— Десятские, ко мне!
Слетелись все мигом, словно куры с нашеста, все молодые, крепкие — летучие ертаулы. Ждали, что скажет сотский. А он был краток:
— Идём на Почеп, догонять орду. Она сожгла и разрушила Козельск.
Даниил заметил, что как воевода, так и сотский выделили весть о разорении Козельска, о гибели товарищей. И это было понятно. Они хотели, чтобы воины прониклись виною за потерю русского города, своих побратимов. Тогда воеводе и сотским было бы легче поднимать воинов на преследование врага, который значительно сильнее их.
— И другое. У кого не хватает ратников?
— У меня восемь. Помнишь же, двоих потеряли, — ответил десятский Парфён, стоявший впереди всех.
— Вот и возьми их в подручные. — И сотский Лебедь кивнул на Ивана и Даниила.
Так распорядилась судьба, что Адашев и Пономарь попали в первую сотню ертаула и в первую десятку, где каждый был настоящим витязем. С одной стороны, радоваться бы побратимам, что по воле рока они попали к достойным похвалы воинам, а с другой — может быть, для них необстрелянных, боевое крещение окажется непреодолимым: сгинуть в первой же сече.
— Да ничего, Данилушка, поживём — увидим, — как бы завершив свои размышления, заметил Пономарь.
— Это верно, Иванушка. Только бы сечи не обошли нас стороной. А теперь, поди, и кольчугу время надеть, — предупредил Даниил и потянулся к перемётной суме, чтобы достать из неё кольчугу и меч в ножнах, препоясаться им.
Собирались они сноровисто, когда к ним подошёл десятский, спросил, готовы ли пришлые в путь, Даниил ответил утвердительно и счёл нужным назвать имена: