— Может, открыть огонь из минометов? — появился командир минроты.
— Давай беглый огонь по развилке, — скомандовал командир батальона.
Из-за поворота дороги выполз танк — «тридцать-четверка», догнал цепь наступающих и повернул башню с длинноствольным орудием в сторону лесоильного завода, занятого нами.
Послышался выстрел. Снаряд угодил в стену, рядом с окном, где был станковый пулемет. Наводчик поспешно стащил пулемет со стола, выкатил за дверь.
И тут в комнате, сотрясая стены строения, разорвался второй снаряд.
Молчавшая рация ожила:
— «Кама»! «Кама»! Как слышишь? Где находишься? Я — «Волга». Прием.
Я схватил трубку:
— «Волга». Вас слышу, нахожусь в квадрате 45–70. Прекратите стрельбу из танка. Как поняли? Я — «Кама». Прием.
Поблизости от «Волги» находился начальник штаба полка майор Переверзев. Он понял ситуацию: танкисты прекратили стрельбу. В бою случалось всякое, было и такое, когда разгоряченные схваткой бойцы стреляли по своим…
Переверзев передал приказ комбату и мне незамедлительно прибыть в штаб полка для получения боевого задания.
— У вас все в порядке? — встретил нас полковник Данилов.
— Как всегда, — ответил Белоусов.
— Тогда к делу. Через сорок минут батальон должен вступить в бой. Батальон Матохина атакует противника по дороге на Гутенштейн, до него около десяти километров, а твой — опять по горным тропам в обход Гутенштейна. Атаковать одновременно. Все… Спешите выйти на исходный рубеж. — Он взглянул на часы. — Осталось тридцать минут.
Нам нужно было преодолеть обстреливаемый участок. Немцы били из противотанковых орудий: звук выстрела почти сливался с хлестким разрывом.
— Ну что? Напрямик или в обход? — спросил Белоусов.
— В обход далеко. Авось пронесет…
— Тогда за мной! — Николай пружинисто вскочил и бросился вперед.
Я бежал за ним, стараясь не отстать. Видел широкую спину, сумку на ремне. Сзади слышал топот и тяжелое дыхание командира минометной роты и ординарца Забары.
Залитая солнцем стена дома, за угол которой нужно скрыться, была совсем рядом. И тут прогремел выстрел и послышался звенящий разрыв. Полетели комья земли, лицо осыпало пылью.
А где комбат? Николай!
Он лежал ничком, прикрыв рукой голову. Шапка сбилась на затылок, льняные волосы выбились из-под нее. Всего секунду назад он говорил, двигался, а теперь был безжизненным.
У шоссе, где батальон должен был развернуться для боя, нас встретил командир полка. С пистолетом в руке он набросился на меня:
— Почему задерживаетесь? Пять минут, как уже должна начаться атака! Матохин едва отбивается!
— Белоусов погиб, товарищ полковник, — виновато сказал я. — Вот и заминка получилась…