День у Павла начинался рано, в пять часов. К этому времени Кутайсов уже ожидал его, разложив на зеркальном столике всё необходимое для цирюльного священнодействия.
— Начнём, — сказал Павел привычное, усаживаясь в кресло.
— Как спали, ваше величество? У вас прекрасный вид.
Повязав на шею накрахмаленную простыню, царедворец старательно размешал в фарфоровой посудинке мыльный порошок, ловко навёл остроту бритвы на широком ремне.
— Не горячо-с? — спросил он, намыливая клиенту широкий подбородок.
— Нет, — буркнул в ответ тот.
Кутайсов замолчал.
Сколько за тридцать лет прошло через его руки всяких голов и подбородков! Сколько чинов он обслужил за это время!
А всё началось с неожиданного случая, произошедшего с ним в Бендерах. Приехав мальчишкой с Кавказа к родственникам-туркам, он оказался в числе пленных у русских, штурмом взявших город.
— А ты кто такой? — спросил его русский генерал.
— Из крепости.
— Сколько ж тебе лет, вояка?
— Двенадцать.
— Геть к матери!
— А она далеко, в Кутаиси.
— Ну убирайся вон! Недосуг с тобой возиться.
Генерал был строгим.
— А я хочу остаться у вас. Буду брадобреем. Отец меня этому научил.
— Брадобреи нам надобны, — смилостивился генерал. — Остриги-ка солдат роты, а то заросли совсем. Посмотрим, какой ты мастер.
И мальчонку-турка оставили в полку, дав ему фамилию Кутайсов, поскольку родом он из Кутаиси.
Начав с солдат, ловкий малый стриг и брил поручиков и майоров, полковников и генералов, даже фельдмаршалов, а потом попал во дворец. С восшествием Павла на престол он из придворного цирюльника стал обер-гардеробмейстером, что соответствовало званию главного дворцового камердинера.
Нахрапистому турку этого показалось мало, и однажды за утренней процедурой он намекнул, что совсем бы нелишне одарить его орденом.
— Все имеют, а я — нет.
— Что? — сдёрнул с себя простыню Павел. — Во-он!
Он приказал изгнать наглеца со двора. Поняв, что дал промашку, турок упал на колени пред Марией Фёдоровной и Нелидовой. Взмолился, чтоб простили его за недомыслие и опрометчивость. Женщинам с трудом удалось уговорить государя…
— Что выведал о Лопухине? — спросил его Павел, глядясь в зеркало.
Кутайсов, придерживая кончик носа клиента, поднёс к его лицу бритву.
— Лопухин в Москве человек известный, уважаемый. А вот жена… Она у него вторая, доводится дочерям мачехой… Штучка, вертихвостка, напропалую крутит с полковником Уваровым.
— Графом?
— Совершенно верно, графом Уваровым.
— А что же Лопухин? Неужто не знает?
— Как не знает, ежели о том известно всему московскому свету… Осторожно, государь! — Высунув кончик языка, брадобрей старательно скрёб лезвием бритвы широкий, с ямочкой подбородок. Эта ямочка требовала осторожности. — Вот здесь ещё волосок…