А лейтенант скомандовал:
– Выдвигаемся!
И то верно – вражеская траншея оголилась, даже часовые подтянулись поближе к месту «концерта». Едва успела погаснуть очередная осветительная ракета, как Абанин приказал:
– Вперед!
В три броска, от воронки к воронке, по-пластунски, благополучно преодолели «нейтралку». Подгруппа разграждения из четырех саперов поползла вперед. Вскоре они вернулись и доложили, что проходы готовы. Теперь пришла очередь двух подгрупп прикрытия, по пять человек в каждой. Они шустро направились к проходам, занимая позиции слева и справа.
И лишь затем под проволокой проползли разведчики – подгруппа захвата. По-пластунски придвинулись к траншее, опоясывавшей блиндаж. Там было людно. Судя по всему, в блиндаж набились человек десять-пятнадцать.
Один из дежурных немцев колол дрова, а другой готовился их относить. Днем в сентябре было тепло, а вот по ночам холодало, поэтому немцы, одетые по-летнему, зябли.
Абанин подал знак Якушеву – Ванька осторожно спустился в траншею, чтобы, как только «дровонос» уйдет с охапкой в блиндаж, взять «дровосека». Однако немец будто что-то почуял – втесав топор в колоду, он прихватил винтовку и стал настороженно прислушиваться.
«Дровосек» стоял к Якушеву спиной, но разведчики, не сговариваясь, взяли немца на мушку.
Фриц резко развернулся к Якушеву, вскидывая «маузер», однако выстрелить не успел, его самого скосили из трех «ППШ».
Макеев бросился ко входу в блиндаж, Сулимов подхватил носилки, а Марлен в два прыжка оказался на крыше.
Он услышал, как под ним надрывался радист: «Рус! Рус!»
Одной рукой Исаев сломал антенну, другой опустил в трубу гранату.
Едва он успел отскочить в сторону, как внутри глухо ухнул взрыв, а из трубы вырвался сноп искр. В ту же секунду Макеев распахнул дверь в блиндаж, и кто-то из недобитков дал по нему очередь. Мимо!
Падая, Макеев швырнул внутрь еще одну гранату, а подоспевший Якушев – третью, уже заведомо лишнюю. Почти одновременно прогремело два взрыва.
Сквозь звон в ушах Марлен различил лай немецких команд в глубине обороны. Якушев с Макеевым нырнули в дым и угар, наполнявшие блиндаж. Они забирали документы и шарили по раненым – кто тут годится в «языки»?
Марьин тряхнул фельдфебеля, тот пришел в себя, выругался, потянулся за автоматом…
Вот его-то и спеленали, уложив на носилки.
– Исаев! Краюхин! К пулеметам!
– Есть!
Марлен подхватил MG-34, глянул в ночь. Навстречу двигалась черная цепь гитлеровцев. Они не стреляли, шли молча.
– Да их тут не меньше роты! – пробормотал Михаил.
При вспышках осветительных ракет фигуры фашистов казались высокими и прыгающими.