— Карпенко, а, Карпенко!
— Чего? — донесся голос.
— А покличь сержанта! Хтось тут пришел и пропуска не знает.
— Сейчас.
Явился сержант. Николаев объяснил ему, кто он такой.
— Так вам в оперативный отдел надо?
— Ну да, так то завтра. А сейчас где-нибудь переночевать бы.
— Ах, переночевать! Ну пойдемте к нам.
Сержант повел его за собой. Прошли метров двадцать, остановились у одного из бугров, возле которого тоже стоял часовой. Лейтенант догадался, что это и был тот самый Карпенко, который вызвал сержанта. Спустились на три ступеньки, сержант отворил дверь, вошли. Здесь было темно и тепло. На столе в консервной банке с темной жидкостью плавал фитиль, зажатый проволокой. На кем дрожало крошечное зернышко пламени. Оно нисколько не освещало нутро землянки, а только еще сильнее подчеркивало тяжелый мрак, царивший в ней.
Сержант спросил у лейтенанта удостоверение личности, взял его, наклонился к печке в углу и, отворив дверцу, раскрыл маленькую книжечку, прочел все, что было в ней сказано о лейтенанте Николаеве.
Красное пламя осветило в этот момент сержанта. Лейтенант увидел совсем юное решительное лицо и низко надвинутую на лоб шапку.
— Ложитесь, товарищ лейтенант, — сказал ему сержант, возвращая удостоверение, и показал в глубину землянки.
Лейтенант догадался, что там были нары. Он нащупал тела спящих людей, лег, положил под голову плащ-палатку и тотчас же заснул. Раза два ночью просыпался он и каждый раз видел в углу у печки молодого сержанта. Тот читал. И лицо его, освещенное пламенем, говорило, что он в эту минуту был далеко, очень далеко от этой темной землянки.
А утро наступило ясное, солнечное. Когда лейтенант выбрался, наконец, наружу, на дворе блестел зимний день. Солнце, набирая силу, пробивало лучами сизый утренний морозный туман, освещало недвижные стволы сосен, сугробы снега, дымы их труб. Гулко, сильно отдавались голоса людей в лесу, как будто под какими-то невидимыми огромными сводами. Вдали погромыхивало, и что дальше, то сильнее.
Лейтенант отошел подальше в лес, повесил шинель на сучок, снял гимнастерку, свитер, нижнюю сорочку и умылся снегом. Снегом он растер руки, шею, грудь, достал из планшета полотенце и насухо вытерся.
Приведя себя в порядок, пошел в оперативный отдел штаба, размещавшийся в большом блиндаже, над которым высился целый холм земли.
«Богато живут, — сказал про себя лейтенант, с уважением рассматривая это инженерное сооружение, — накатов пять будет, не меньше».
В дверь то и дело входили и выходили солдаты и офицеры. У большой ели, шагах в десяти, стояли двое лыжников в маскхалатах. Тут же прохаживался высокий рыжий капитан в валенках и полушубке. Он недовольно хмурился. Ответил на приветствие лейтенанта, смерил его сердитым взглядом, ничего не сказал и продолжал ходить взад и вперед.