В конце концов, им надоело. Если пациентка поранится, отвечают сотрудники. На ее кровать поставили сигнализацию, а саму Роуз стали пичкать таким количеством успокоительных, что свалится и корова.
Пусть. Впервые за всю жизнь она просыпалась отдохнувшей.
Роуз вернулась мыслями в настоящее, когда Пайпер сдвинула плотную штору и выглянула на улицу. Луч солнца коснулся кровати.
– Я ходила в комнату под башней, – сказала Пайпер.
Роуз пыталась представить эту женщину маленькой девочкой, которая катается на роликах с ее Эми, носит джинсовые шорты и слушает включенный на всю радиоприемник. Пайпер никогда не встречала Роуз, но ее Роуз частенько видела. Тем летом она наблюдала за девочками. Скрывалась то за деревьями, то в башне. Пару раз ее чуть не поймали – сначала тот глупый мальчишка, что вечно торчал в четвертом номере, а потом Эми, которая просыпалась ночью и видела, как мать наблюдает за ней в темноте.
Сколько же ночей Роуз провела в мрачных углах спальни своей дочери, желая узнать, способна ли та превращаться. Она боялась, что Эми тоже станет оборотнем.
«Тише, – говорила она Эми. – Это всего лишь сон. Спи».
– Я ходила туда сегодня. В двадцать девятый номер. – Пайпер говорила громче, чем нужно. – Кто-то недавно там был.
Роуз кивнула.
– Пожалуйста, скажите мне, это она? Сильви вернулась? Она как-то связана с тем, что произошло с Эми и ее семьей?
Роуз смотрела на Пайпер, одновременно прислушиваясь к звукам из коридора. Сквозь шум голосов и звонков она различила легко узнаваемый стук тележки с лекарствами. До ее комнаты оставалось еще четыре или пять других палат.
– Слушай меня внимательно, – сказала Роуз. – Я расскажу тебе всю правду, но времени мало. Не перебивай.
– Хорошо. – Пайпер подошла ближе.
– В том подвале держали не Сильви. Сильви мертва. Уже пятьдесят лет как мертва.
– Вы уверены? – В недоверчивом взгляде Пайпер читалось: «Может, у старушки и правда поехала крыша».
– Еще как уверена, глупая ты девчонка, – прошипела Роуз. – Это я ее убила.