Сильви вышла за отцом, а мама стала собирать тарелки со стола. Она забрала и тарелку Роуз, хотя та еще не доела.
– Мама, я честно тебе говорю, Сильви сама дала мне сережки. Они лежали под подушкой.
Это она чудовище. Она, а не я.
Мама молча посмотрела на Роуз, и от этого взгляда по телу прошел холодок. Мама будто говорила: «Я совсем тебя не знаю, ты мне чужая».
– Хватит уже врать, Роуз, – наконец сказала мама. – И если ты еще хоть раз украдешь что-нибудь у сестры, последствия будут очень серьезными.
Когда следующей ночью Сильви снова исчезла, Роуз откинула одеяло, слезла с кровати и, затаив дыхание, прислушалась. Где же она, где эта гнусная, жестокая сестра, которая подложила Роуз серьги, чтобы выставить ее воришкой? Что еще она задумала?
Роуз вдруг ощутила неминуемую опасность. Произойдет нечто плохое. Воздух наэлектризовался, как перед грозой.
Она сдвинула в сторону тюлевые занавески и выглянула во двор, залитый серебристым лунным светом. Дорожка мерцала, как драгоценные камни, а мотыльки тщетно бились о фонарь у конторы. Ярко горела вывеска, но среди ночи на десятом шоссе было пусто.
«Мотель «Тауэр». 28 номеров. Бассейн. Есть свободные места».
Зачем папа вообще тратил электричество на эту вывеску? По шоссе теперь ездили только местные жители.
С новой трассы доносился гул грузовиков. Она казалась живым существом. Вечно полна машин, никогда не спит.
Рядом с башней вдруг мелькнула тень.
Накинув халат, Роуз вышла из комнаты, но остановилась у спальни родителей. Разбудить бы их и сказать: «Сильви опять нет. Она в башне».
Только они не поверят. Даже не выйдут из дома, чтобы удостовериться. А если выйдут и найдут Сильви в башне, у Роуз будет уже другая проблема. Страшно подумать, на что пойдет Сильви, чтобы отомстить сестре.
А вот если застать ее врасплох, появятся улики, и тогда, возможно, впервые в жизни Роуз возьмет верх.
Она проскользнула мимо родительской спальни, спустилась по застеленной ковром лестнице и вышла на улицу через переднюю дверь. Ночью на удивление тепло для конца сентября, воздух тягучий и влажный, как чье-то дыхание. Лето не спешило уходить. Трещали сверчки. Пели цикады. На дорожке сидел богомол, сложив лапки в молитвенном жесте, который на самом деле помогал привлечь жертву.
Сильви однажды рассказала, что самка богомола отрывает самцу голову. «Самая жуткая среди каннибалов», – добавила она. Сильви затронула эту тему за ужином, и мама бросила на обеих дочерей предостерегающий взгляд.
Роуз ступала босыми ногами по твердым и теплым камушкам. Свет в номерах не горел, машины рядом не стояли.