– Хорошо, без проблем, – наконец ответила Пайпер. – Буду к часу.
Она повесила трубку и пересказала беседу Марго.
– Обалдеть! Ты попадешь в мотель! Сможешь хорошенько осмотреться.
– Шутишь? – застонала Пайпер. – Мне тошно от одной этой мысли, а ты хочешь, чтобы я играла в детектива? И что мне вообще там искать?
– Доказательство нашей правоты. Доказательство того, что Эми не убивала свою семью.
– Думаешь, полиция упустила бы такое?
Марго резко качнула головой.
– Они даже не рассматривают другие версии. К тому же никто не знает отель лучше нас, правда?
– Джейсон меня убьет.
– Да ладно, ты быстренько, он ничего не узнает. На обратном пути заедешь в аптеку и купишь все по списку. Если он вернется домой или позвонит, я скажу, что ты поехала в магазин. Вернешься к обеду, все мне расскажешь, а потом к Лу. Проще простого.
– Ну…
– Пайпер, ради всего святого. Ты ведь уже пообещала Кристал забрать вещи Лу, так? Она не пойдет в дом, где убили ее брата. А раз ты все равно будешь там, то… осмотрись. Вдруг заметишь что-нибудь.
Пайпер не могла подобрать слов. Как объяснить, что она этого не вынесет?.. Тогда Марго тихим голосом добавила:
– Эми согласилась бы ради тебя.
Как тут возразить.
* * *
Проезжая вывеску мотеля «Тауэр», Пайпер крепко сжимала руль «субару» сестры.
«28 комнат. Бассейн. Телевизор. Мест НЕТ».
Не сводя глаз с башни, Пайпер включила поворотник и стала вспоминать рассказ Лу о выстрелах и звуке шагов.
Могла ли Эми застрелить собственного мужа и сына?
Или там был кто-то еще?
Что-то еще?
Много лет назад Эми утверждала, что записку в пишущей машинке оставил призрак Сильви, который посещал ее спальню. В доказательство своих слов Эми размахивала перед ними смазанным снимком.
Гравий на старой подъездной дорожке почти размыло. Пайпер медленно ехала мимо покосившейся башни и ее длинной тени, подскакивая на ухабах. По телу прошла дрожь.
«Самое обычное здание», – уверяла она себя.
Хотя она знала правду.
Как бы Марго ни давила на ее чувство вины, в башню Пайпер не зайдет – ни за что и никогда. Скажет сестре, что полы прогнили и идти туда опасно. «Ты ведь не хочешь, чтобы ребенок рос без ненормальной тетушки Пайпер?»
Ненормальной. Эми вполне могла назвать ее так. Тогда, в детстве.
Пайпер вспомнила себя в двенадцать лет. Долговязая и неуклюжая, тонкие ноги, волнистые волосы.
Наивная. И совсем юная.
Мы столько всего не знали.
Она любила Эми, но никому в этом не признавалась, даже самой себе. Никакой из ее последующих романов, как с мужчинами, так и с женщинами, не мог сравниться с тем безумным юношеским влечением к подруге.