— Полковник, дайте мне время подумать! Да, и скажите, сколько времени я здесь нахожусь?
— Можете не беспокоиться, никто вас не хватится! Сейчас раннее утро, а мы вас прихватили вчера ночью! Если у кого-то возникнут вопросы, то можно вашу пропажу списать на экстремистов и террористов, которых в округе полным-полно! Хорошо, я дам вам время подумать и, пока вы будете думать, я для того, чтобы ускорить процесс, привезу сюда к вечеру бизнесмена из Эстонии. — При этом я чуть не рассмеялся. У меня перед глазами возникла картина, как Клиффорд везет связанного Сокольникова. Полковник даже не представлял, с кем он собирается «воевать». Эти мысли даже подняли мое настроение, а полковник тем временем продолжал: — Уверен, и вам, и ему есть что рассказать мне! До вечера, мистер Никто!
Полковник решил отложить допрос с пристрастием на некоторое время. Ему вдруг пришла в голову мысль задержать эстонского коммерсанта Раудсеппа и поговорить сразу с двумя пленниками одновременно.
— Отведите его обратно! — приказал он.
Ко мне подскочил Баррод. Я поднялся, но идти со связанными ногами не мог.
— Развяжите ему ноги! Куда он отсюда сбежит? — небрежно бросил с дивана здоровяк. По всему было видно, что он очень не хотел покидать своего места, так как перед ним стояла изрядно опустевшая бутылка виски. Сержант вопросительно посмотрел на своего босса. Тот утвердительно кивнул. Баррод вытащил из кармана перочинный нож и разрезал на моих ногах скотч.
— Глаза завязать? — преданно гладя на полковника, спросил сержант.
— Нет! — коротко бросил Клиффорд. Сержант Баррод взял меня под руку и вывел из гостиной. Пройдя по длинному коридору, мы вновь оказались в подвале. Сержант заставил меня сесть на пол. Он уже почти закрыл за собой дверь, как вдруг неожиданно вернулся. Достав из кармана пластмассовый хомут, сержант надел его мне на ноги и крепко затянул. Затем он лейкопластырем заклеил мне рот.
— Так будет лучше! Босс за это ругать не станет! — сказал сержант, смачно сплюнул на пол, и, сильно пнув меня ногой в живот, вышел из подвала. Я услышал, как лязгнул железный засов, и меня вновь окружила темнота.
* * *
Офицеру армейского спецназа не должно принимать судьбу как данность. Конечно, он может оказаться в плену, его могут жестоко избить, связать, запереть, но даже в такой критической ситуации, даже когда его ведут на расстрел, офицер спецназа не имеет права вести себя безропотно и покорно, как жертва, предназначенная на заклание. Пока еще не убит, он обязан думать о свободе, чтобы, вырвавшись на нее, одержать победу над противником, посрамить его и уничтожить. Этому нас всегда учили наши старшие боевые товарищи, прошедшие тяжелейшую школу Великой Отечественной. Разве можно было мне, оказавшись сейчас в руках врага, забыть об этих наставлениях?