Гриша остановился. Давидка еще пробежал немного, пока заметил, что бежит один, остановился тоже, крикнул:
— Ты чего?
— Возьми огурец, я возвращаюсь, — сказал Гриша.
— Сдурел!
— Возьми, а то некогда.
Гриша даже не стал ждать, пока Давидка подойдет к нему. Положил огурец на стерню и помчался вдогонку за комбайном Бескаравайного.
Все-таки этот комбайн очень похож на золотистого шмеля. И облачко, которым он окутан, тоже золотистое. Наверное, оно и изнутри такое же, следует только хорошенько присмотреться.
Мог ли бы он теперь сказать, что уже насмотрелся вдоволь? И кому? Зиньке Федоровне?
Но с Зинькой Федоровной можно сугубо, трегубо и многогубо только про дело, только о том, что нужно, потому что она председатель колхоза, а на председателе колхоза лежит все: озабоченность, надежды, озлобление, неблагоприятные погодные условия и ответственность, ответственность, ответственность.
Если бы Гриша был поэтом, он сложил бы оду о председателе колхоза. И не потому, что председатель, как это считают некоторые писатели (да разве только писатели?), заслоняет своей могучей фигурой всех сельских тружеников, возвышаясь над ними, как медный памятник. Памятники, как известно, только напоминают нам о сделанном, а живым — живое.
Председатель никого не замечает и не заменяет, он только отдувается за всех — это правда. А для этого надо крепко стоять на ногах, врастать в землю так, чтобы не сковырнули никакие землеройные машины и никакие силы на свете. Вот почему все председатели крепко стоят на ногах. Из-за этого они немного неповоротливые, зато хитрые. Они любят хорошие хаты («ой, чья это хата разукрашена?»), но не расходуют на это государственных средств. Любят они черные «Волги». Если же черных не достается, то ездят на тех, какие занарядит Министерство торговли в район. Еще больше они любят награды, но никогда не увлекаются этой суетностью, потому что у них нет для этого времени. Самое интересное (это уже граничит с какой-то мистикой), что все председатели колхозов, независимо от их пола, словно бы одинаковы. Мужчины похожи на председателей, и женщины похожи на председателей. Вы никогда не спутаете их с кем-нибудь другим, а встретив, сразу воскликнете: «Доброго здоровья вам, товарищ председатель!» И это тем удивительнее, что голова как часть тела у головы колхоза не занимает такого уж слишком особого места. На первый план здесь выдвигается что-то другое, отнюдь не биологическое, а словно бы стратегическое, что ли: упорство, неколебимость, каменно-стальная воля. Он поднят над землей и над всем миром огромным ощущением всемогущей силы смеха. Смех очищает кровь. Поэтому председатель улыбается и тогда, когда ему говорят умные вещи, и тогда, когда слышит глупости. На самом же деле — он выставляет мудрую улыбку, как щит, отгораживается ею, как дипломат от чужого министра иностранных дел. У нас свои дела!