— При чем тут взглянуть? — почти испуганно замахал руками Жмак. — Ваши кадры, вам и отвечать.
— Многовато на меня навалили, — вздохнул Гриша. — И козы, и кадры.
— Козы ваши и кадры ваши тоже! — припечатал Жмак. — Что надо для этого сделать? Проявить внимание, окружить заботой, создать условия, прислушаться к запросам, удовлетворить требования!
От таких указаний человек изнурился бы, даже и сытый, а у Жмака с самого дома ни росинки во рту не было. Потеряв всякую надежду пообедать сегодня в Веселоярске, он со снисходительным сочувствием окинул взглядом Левенца (рано выдвинули, ой рано!), небрежно кивнул ему, вынес свою дебелую субстанцию из кабинета, спустился по ступенькам, сел в машину, хлопнул дверцей, пробормотал:
— И-ван!
— Слушаю.
— Пристегни.
Иван пристегнул голову Жмака, чтобы не болталась, завел мотор, спросил:
— Домой?
— А куда же?
— Вы хоть поспите.
— Поспишь тут с этими молодыми кадрами! Кто же за них подумает, если не я!
Иван выруливал на Шпили и думал: захрапит товарищ Жмак или не захрапит? Как-никак, а в животе ведь пусто — и сила уже не та.
А Гриша побежал к телефону, чтобы похвалиться Дашуньке, как он спровадил уполномоченного.
Могут подумать, что это и есть то изгнание из рая, которое автор обещал в начале своего повествования. Но придется разочаровать слишком торопливых читателей. Эта книга не об изгнании Жмака. Ибо что такое Жмак? Только административный эпизод. Сам себя рождает, сам себя и уничтожает.
Ах, какие это были благословенные времена, когда наши дети беззаботно напевали-восклицали: «Котилася торба з великого горба, а в тiй торбi хлiб-паляниця…»
Теперь сама торба почему-то не катится, ее надо везти и перевозить, делать это, как поется, на земле, в небесах и на море, «хлiб-паляниця» весит миллиарды пудов, а люди? Сколько их, куда направляются, кто и как, кого везут?
Грише после тяжких переживаний от слишком жесткого контакта с товарищем Жмаком не сиделось на месте, хотелось куда-нибудь катиться, кататься на мотоцикле с Дашунькой, и он схватил телефонную трубку, а потом отдернул руку, подумав: «А к лицу ли председателю сельсовета кататься на мотоцикле со своей женой?» Но тут же подумал еще и по-другому «А с чьей же к лицу?»
И позвонил Дашуньке на ферму:
— Женщина в колхозе — великая сила.
— Сам додумался или прочел в газете?
— Когда-то прочел, потом забыл, а теперь вот вспомнил. Можешь танцевать!
— С какой же это стати?
— Жмака нет.
— Накормил его дрожжами с сахаром, как муравьев?
— Да нет. Пускай живет. Но я отшил его отсюда надолго. Спровадил без коммюнике.