Не вполне понимая, что она там надумала, без какой-либо задней мысли, приняла её дар. Иола выжидающе смотрела на меня. Её взгляд был не требовательным, но просящим. И решив, что стоит посмотреть, что такое она мне дала, медленно развернула края платочка. Белоснежные лучи полной Луны, высветили такой же нежно белый цветок Э'куры, лежащий на ярко алой ткани. Стоило мне увидеть это, как я похолодела от макушки до пяток. И, тут же, подняла взгляд на принцессу.
— Прошу тебя, — с мольбой в голосе, сказала она. А меня от её слов прошиб холодный пот. — Я прошу тебя быть им, — посмотрев на цветок в моих руках, дрожащим от волнения голосом, сказала она.
Прекрасно осознавая, что после того, что я скажу ей, я стану для неё единственным и самым верным врагом, я так же ясно поняла, что эту ситуацию нельзя пускать на самотек. При всем моем желании, я бы просто не смогла выполнить её просьбу. Хотя, в чем-то, могла её понять. Ей, как и любой женщине, хотелось быть с тем, кто смотрел бы на неё, как на равную. Мы были практически ровесницами, а молодой Дэй, должно быть, представлялся ей хорошим, сильным воином, который разглядел за её положением, человека. В постели с которым, она смогла бы почувствовать себя любимой, пусть единожды, пусть и не с тем, о ком мечталось, но и не с тем за кого принуждали выйти.
— Прости, — тихо прошептала я, протягивая цветок ей обратно.
Иола замерла. Казалось, внутри этой девушки поднялась настоящая буря, что сейчас просто вымораживала её изнутри.
— Ты отказываешь? — тихо спросила она, не в силах скрыть неожиданно заблестевшие в ночи глаза.
— Твой цветок предназначен не мне, — тихо прошептала я, боясь своим голосом нарушить ту хрупкость, что мешала пролиться первым слезам принцессы.
Сейчас она казалась такой беззащитной, маленькой девочкой. Хотелось прижать её к себе крепко крепко, позволить ей быть самой собой, оплакивая её горе. Всё ещё держа в одной руке платок, я взяла свободной, кисть её руки. Принцесса не сопротивлялась.
— Давай, поговорим? — предложила ей, уводя чуть дальше от любопытных взглядов слуг.
Она молчала, смотря куда-то сквозь меня.
— Не молчи, Иола, нужно поговорить, — вкрадчиво, сказала я.
— Я хотела, чтобы ты сделал это для меня, — через какое-то время, сказала она упавшим голосом. — Хотела, чтобы хотя бы что-то в этой жизни зависело от меня. Понимаешь? Хотя бы что-то!
Мы разговаривали долго. Иола, неожиданно раскрывалась совершенно с другой стороны. И не принцесса была в эту ночь перед моими глазами, а девочка, которая считала, что оказаться на севере — это худшая кара, что могла быть ниспослана свыше. Я видела то, как она внутренне содрогается от одной мысли о предстоящем замужестве, и мне, становилось, её жаль в эти моменты. Но, вмешиваться в ход вещей, я тоже не представляла себе возможным. Ведь, разве не стоит это того, что Кельм, Олаф, Стефан, все остальные, не предназначенные самой природой к бессмертию, вернуться к нормальной жизни? И, порой, можно ведь найти что-то хорошее, казалось бы, в самой безвыходной ситуации. Попытаться её изменить для себя, но оставить прежней для остальных. Быть может, и ей следовало посмотреть на северян под другим углом, попытаться увидеть в Брэйдане то, что видела я… Это был не тот вопрос в котором я разбиралась хорошо и не тот вопрос, в котором мне хотелось бы помогать. Но, разве могло быть иначе? Возможно, это от меня и требовалось.