Когда я закончила, стояла глубокая ночь. Нырнула в тело, прислушалась все ли в порядке в лагере. Накинула на себя кусок мешковины, что нашелся среди прочего добра в повозке, и провалилась в глубокий, оздоровительный сон, не найдя в себе сил ни на что большее. Все же, как бы я не храбрилась перед Брэйданом, но яд изрядно подточил мои силы, особенно учитывая то, что они ещё не успели окончательно восстановиться, после случая с Кельмом.
— Пусти, — грозный мужской голос, донесся сквозь замутненное сном сознание.
— Нет, — вторил ему не менее рассерженный, голос Кельма.
— Что значит 'нет'? — как-то нехорошо переспросил тот, которого теперь я могла опознать, как Брэйдана.
— Не пущу.
— Кельм, — глубоко вздохнул мой северянин. — Ты нарываешься.
— И, что? Сказал не пущу, значит не пущу.
— Слушай, — дальше шел монолог на языке северян. Гневный, такой, монолог.
— Мне все равно, можешь хоть на голову встать, я не пущу. Дэй не велел.
— Что значит 'не велел', — даже не видя Брэйдана, я очень живо представила, как опасно прищурились зеленые глаза северянина.
Но, Кельм был неприступен.
— В словаре погляди, что это значит, — рыкнул рыжий.
— Не зли меня, Рыжий!
– 'Не зли меня, Рыжий', — передразнил Кельм интонацию Брэйдана. — Иди отсюда, не пущу, сказал.
— Почему, ты можешь объяснить? — из последних сил сдерживаясь, прорычал северянин.
— Потому, что нечего тебе там делать. Дэй ясно сказал, сам выйдет, когда будет готов. Так, что иди отсюда. Вон, кашу ребенку помешай, проснется, кормить надо будет.
Пока эти двое не перешли к активным оборонительно-наступательным действиям, я спешно натянула штаны, обмотала ноги, и в сунула их в свою плетеную обувь. Куртка и рубашка, пришли в негодность, потому, как кровь моя бурыми пятнами растеклась по ткани. Но, тут уж выбирать не приходилось, пришлось одеть то, что было. Волосы, подобрала кожаным шнурком, естественно, что на плетение косы времени не было. Борясь с неприятными ощущениями ломоты в теле, поползла к выходу из повозки и решительно, отдернула полог. Надо сказать, это я выбралась вовремя. Потому, как Кельм, широко расставив руки и ноги, преградил доступ в повозку и держаться готов был до конца. В то время, как Брэйдан, кажется, решил брать противника штурмом.
— Что вы творите? — хрипло поинтересовалась я, пристально взглянув на этих двоих.
Оба тут же посмотрели на меня, и Брэйдан, воспользовавшись тем, что Кельм отвлекся, отпихнул его в сторону, подходя ко мне ближе. Его глаза пристально всматривались в мое лицо, и столько в них было тепла и неподдельной тревоги, что на душе у меня стало вдруг светло и уютно.