После этих слов деда, Кельм как-то резко замер, позволяя мне буквально съехать со своей спины и оказаться на руках Брэйдана.
— Ты как? — взволнованно спросил он.
Криво улыбнувшись, все же сказала:
— Нормально.
— Как живой? — отстранено переспросил Кельм. — Зачем же он просил в глаза взглянуть?
— Наверное, чтобы ты в них взглянул, — хмыкнул Олаф, отвешивая сыну подзатыльник. — Боги, в кого ты только такой дурной?!
Никак не отреагировав на слова отца, Кельм резко повернулся ко мне лицом. В его глазах можно было увидеть ничем не прикрытую растерянность, тревогу, вину и в то же время, облегчение.
— Дэй, — сказал он, наклоняясь ко мне. — Правда, ты, чтоль?
— Да, я чтоль, — хмыкнула в ответ, высвобождаясь из объятий Брэйдана, который не спешил меня отпускать. И тут же оказалась прижата к широкой груди Рыжего, вновь ища возможность сделать хотя бы крошечный вдох.
— Вы знаете, мы не ждали гостей, — едва слышно шептал мне на ухо перевод Брэйдан, в то время, как пышногрудая блондинка неопределенного возраста выставляла на широкий стол принесенную на подносе снедь, и параллельно говорила слова приветствия или просто общалась, не уверенна, как правильно следует охарактеризовать её монолог. — Потому стол наш не слишком богат, — это если не считать того, что она третья женщина приносящая еду на огромном подносе. И, как мне кажется, это далеко не последний её выход. — Но, Вы, уж не побрезгуйте, — а, побрезговать, если уж быть до конца честной было чем, во всяком случае мне.
Одним из первых на столе появился алкоголь. Немного мутная, изрядно вонючая жидкость, стояла в самом центре стола, вызывая нездоровый ажиотаж среди мужчин и откровенно рвотные позывы, у меня. Следом появился взвар из костей и кожи животных, которые варили так долго, что теперь это все застыло и превратилось во что-то склизкое и желеобразное. После появились фаршированные кишки животных, набитые мясом и салом, затем прибыл фаршированный желудок овцы, набитый отрубями и воняющий настоящими миазмами. Мужчины следили за происходящим с лихорадочным блеском в глазах, попутно сглатывая слюну и потирая огромными ладонями лицо. И их можно было понять. Мясо здесь любили, но оно было гораздо дороже рыбы, потому в повседневной жизни, хозяйки старались подавать мясное раз в день, не чаще. Когда же появились булки, я уже было приободрилась, но как оказалось, это я зря, потому, как и это нехитрое изделие оказалось нашпиговано. Нет, не мясом, в этот раз рыбой. Когда надежда покушать со всеми начала медленно испаряться, самая молодая из обитательниц дома, выпорхнула из кухни с подносом, на котором в огромной миске дымились розовато-желтые кругляшки, а рядом, в немного меньшей по размерам плошке, вызывающе поглядывала на меня какая-то оранжево-зеленая, явно овощная, нарезка.