— Я сожалею, — только и сказал Олег Хопкинсу, который отряхивал с пальто налипший снег.
— О чем? — удивился Хопкинс. — Как у вас положено в таких случаях, будем ждать полицию?
— Я думаю, точно так же, как у вас. Время терять неохота, но не оставлять же их тут…
Вызванный Олегом наряд милиции появился на удивление быстро. Впрочем, особенно удивляться не следовало — на дни работы Олега с гостем ему был выдан специальный телефон, на любые звонки с которого реакция обязана была следовать немедленно. Но этого Олег гостю не рассказывал. Сдав братков на попечение подъехавшему наряду, они с Хопкинсом отправились гулять. И тогда, во время прогулки, Олег стал сначала осторожно, а потом все откровеннее рассказывать американцу о непростых временах, которые переживает Россия, и о том, что через все это надо пройти, если хочешь, чтобы страна изменилась.
Хопкинс оказался хорошим слушателем — внимательным, доброжелательным, понимающим. У него не было и намека на комплекс превосходства. Не было поползновений читать нравоучения или демонстрировать пренебрежение.
В результате этой прогулки они еще сблизились, и теперь обычно всегда непроницаемо‑официальный Хопкинс позволял себе во время некоторых обязательных скучных мероприятий посмотреть в сторону Олега и почти незаметно заговорщицки прикрыть глаза — и они понимали друг друга.
Когда совместно попадаешь в переделку, даже мелкую, это очень сближает. Так же, как прогулки по первому московскому снегу.
* * *
С Кэрон Ронсфельд Сандра встретилась в уютном саду ее дома в Ла Хойя — так называется один из самых престижных районов большого Сан‑Диего. Тишина и легкий предвечерний ветерок — один из блаженных калифорнийских вечеров, когда кажется, что жизнь прекрасна и гармонична и все вокруг идеально. А потом тебя возвращает к действительности то ли истошный звук полицейской сирены, то ли пролетающий вертолет, то ли просто слова собеседника.
— Агент, что вам налить? — Кэрон смотрела на Сандру выжидательно.
— Не агент, консультант… Скотч на льду, если можно. — Сандра, проходя мимо столика, заметила свою любимую бутылку Glenlivet двенадцатилетней выдержки. Пила она редко и мало, но напитки предпочитала мужские, крепкие. Пить сейчас она не собиралась, но раз и навсегда заручилась разрешением руководства — не отказываться, если это поможет беседе. «Не отказываться выпить — это не значит пить вместе с тем, с кем беседуешь», — гласило старое правило. И Сандре совершенно не хотелось отталкивать привлекательную женщину, которая наливала ей виски, склонившись к низкому столику.