— Ты это… Пойми, все может очень серьезно повернуться, понимаешь меня?
Олег промолчал, потому что единственное, что он сейчас понимал, — у Шлыкова затруднения, и он, Шлыков, сам еще точно не знает, как из этих затруднений выходить. Но затруднения, судя по всему, серьезные.
— Вот что, Потемкин… Ты передай этому своему Хопкинсу… ну и еще кому нужно благодарность нашего руководства. Мы должны с ними взаимодействовать, понимаешь ты? И если с нашей стороны что потребуется — за нами дело не станет.
— Николай Николаевич, вы мне говорили, что это — ваша личная просьба. Я действовал, исходя из этого. Если я стану от руководства благодарности передавать — это уже другой уровень, и музыка совсем другая. Кого из руководства конкретно вы имеете в виду, чтобы я хотя бы ориентировался?
— Да ты прямо как этот… как студент, — взвился Шлыков. — Никого я не имею в виду. И когда я тебе этот запрос посылал — это и была моя личная к тебе просьба. Все так и было до твоего сегодняшнего звонка. До того, что ты мне рассказал о Скворчике. А теперь мне без начальства дальше не двинуть, хочешь не хочешь… Ладно, вечером соединимся. — И Шлыков дал отбой.
Олег подошел к окну, все еще держа в руке трубку. Посмотрел на клены и березы в саду. Почему Хопкинс посадил березы? Сколько раз Олег хотел его спросить, да все никак не собрался.
* * *
Американцы не зря называют Лос‑Анджелес «деревня у фривеев». В гигантском мегаполисе полно настолько деревенски‑идиллических районов, что представить себе, что рядом магистрали, офисы, городские кварталы, бывает порой трудновато. А если и вправду встать на фривей и поехать, к примеру, на север, то минут через сорок ты уже на берегу океана. В самом Эл Эй тоже есть прибрежные городки, но если отъехать чуть‑чуть — это еще лучше, дыхание гигантского города здесь совсем не ощущается, будто его и нету.
У семьи Рэдфорда был загородный дом в одном из таких курортных микрогородков, Мандалай‑Бэй. Чудный дом с видом на океан, а до океана — только белый песок, и, хотя дома вдоль пляжа вытянулись сплошной полосой, — почти никого вокруг. Здесь Рэдфорды и отмечали пятнадцатилетие сына Алекса.
И вот Потемкин на берегу, и служитель в красной куртке открывает дверцу автомобиля, и идет Потемкин ко входу — с букетом цветов и бутылкой красного вина урожая 2003 года с Райского холма в долине Напа. За эту бутылку, слегка поморщившись, заплатил господин Потемкин двести пятьдесят девять долларов. Естественно, Олег заранее посоветовался с Хопкинсом. «Кто их знает? — почесал в затылке Гэри. — Тут благодаря тебе я стану вхож в высшее общество, так, что ли? — И, заметив озадаченный вид Олега, улыбнулся. — Смотри: букет цветов — не из супермаркета, индивидуальный. Вино — не безумно дорогое, но и не дешевое… — Увидев, что Потемкину нужно что‑то более конкретное, пояснил: — Ну не дешевле ста пятидесяти и не дороже трехсот. Понимаю, что мы с тобой такого для себя не покупаем, но… сам понимаешь! Можно, конечно, на все это наплевать, — продолжал Хопкинс задумчиво, — и пойти так, как ты ходишь в гости к нормальным людям. Но я же тебя знаю, ты в жизни этого не сделаешь!»