«Так они и внешние размеры здания проверить решили? Ну, Лайон, молодцом!» Олег, впрочем, и не сомневался, что Лайон все организует как надо. Всю жизнь Олег с большой внутренней симпатией относился к людям, которые обладали умениями и навыками внешне, может, и простыми, но которыми он, Олег, не обладал. Систематичность и пунктуальность в деталях были сильной чертой Лайона.
Олег позволил себе понаблюдать за работой инспекторов минут десять. Он знал за собой эту черту — в течение дня, даже сумасшедшего, вдруг остановиться и отключиться, глядя на вещи совершенно посторонние и не думая о деле, которым сейчас занимался. Куда смотреть при этом — было почти все равно. Дома, в Москве, он смотрел на проспект, по которому в шесть рядов шли машины и днем и ночью не стихал гул моторов. На даче — на берег реки, где сонно колыхался камыш и видна была узкая полоска медленно движущейся зеленой воды. Здесь, у Хопкинса в доме, выручал камин — смотреть на огонь можно было часами, и это хорошо восстанавливало. Об океанской стихии и говорить нечего — там подзаряжаться лучше всего, но, господи боже мой, вся жизнь Олега прошла так далеко от океана! «Бодливой корове бог рог не дал…» — покачал головой Олег. Но жизнь умнее нас — и, хоть это может и показаться странным, иногда не стихия и не природа, а размеренные целенаправленные перемещения людей оказывали на Олега такое же успокаивающее и расслабляющее действие.
Вот и работа инспекторов… Ничего особенного вроде бы. Но — собранность, осмысленность, целеустремленность. Ни капли расхлябанности, ни проволочек. Хороший внутренний ритм, который отмечает любую слаженную работу.
Вот преподнесут тебе завтра отчет примерно на ста страницах, одернул себя Олег, управлению выставят счет на несколько тысяч долларов, и ничего ровным счетом к нашим знаниям о Шеппард‑Хаузе это, боюсь, не прибавит… Но, так или иначе, инспекцию необходимо было провести хотя бы для того, чтобы этот пункт вычеркнуть из рассмотрения навсегда.
Значит, все сделано нормально.
Олег отправился к Кристине.
Кристина неожиданно сама позвонила ему вчера и попросила о встрече. По телефону говорить категорически отказалась, но все время повторяла, что разговор очень важен.
— Мне Лайон сказал, что вы арестовали Люкаса. — Кристина была взволнована и не старалась это скрыть. — Это правда? Вы подозреваете, что это он… убил доктора Ричарда?
— Кристина, вы же понимаете, что пока идет следствие, я не могу ни с кем об этом говорить… Даже с вами.
— Со мной — можете, — заявила вдруг Кристина с неожиданной для нее категоричностью. — Потому что я после вчерашнего разговора с Лайоном закрыла глаза и стала опять вспоминать в подробностях тот страшный день. И вспомнила то, чего я вам не говорила: я в тот день видела Люкаса выходящим из кабинета профессора. Было это в заднем коридоре, вот там, и Люкас меня не видел. Коридор был пустой, как обычно. Он вышел из кабинета, аккуратно запер за собой дверь — я еще подумала, что никогда не знала, что у него есть ключ, — и неторопливо пошел к лестнице. Я провела в коридоре буквально несколько секунд — меня окликнули, я вернулась к себе, и тут же в мою комнату вошла встревоженная посетительница… И я направилась в кабинет к доктору. И когда увидела его, мертвого, — мне стало плохо. А когда мне плохо, я почти ничего не помню. Вот и этот день вообще плохо помню…