Я уставилась на темно-красные пятна, распускающиеся на белой ткани и вспомнила, как он проводил по лицу мертвой Охотницы, оставляя красную полосу на ее загорелой коже. Я вздрагиваю и разворачиваюсь обратно к металлическим кусочкам, даже не видя их.
Что мне сказать? Я даже не знаю, с чего начать.
- Как твоя рука?
О, ради Бога.
Киаран не ответил. Его ботинки протопали по ковру, и внезапно он оказался рядом со мной, так близко, что мы почти соприкасались.
- Что произошло на той стороне? - спросил он.
Когда я не ответила, он положил руку на мою щеку и повернул меня лицом к себе. Его глаза так отличаются от тех, что были в прошлом. Нет пустоты.
- Кэм?
И что мне сказать ему? Правду, которую мне показала Кайлих? Киаран так сильно старался спрятаться от той части себя. Он сменил имя. Он пожертвовал троном. Он отказался от всего, и я не должна была знать об этом, пока он не будет готов сам все рассказать.
То, как он смотрел на другую Охотницу, как прикасался к ней … я в любом случае не должна была видеть это. Я вторглась в его самые интимные личные воспоминания. Прямо, как Лоннрах врывался в мои.
Я отвернулась от него и снова посмотрела, как снег падает большими пушистыми снежинками, которые покрыли землю и сделали деревья белыми.
- Прости, - сказала я.
- Кэм, - его голос тяжелый, - скажи мне.
Просто не смотри на него.
- Я видела Кайлих.
Если бы я не прислушивалась, я могла бы пропустить его резкий вдох. Воздух между нами стал ледяным. Он отошел назад.
- Тогда она что-то предложила тебе. Догадываюсь, что это была не жизнь.
Теперь снег падал сильнее и сильнее. Даже передних ступенек у дома не видно.
- Она предложила мне правду.
Молчание между нами растянулось надолго; казалось оно длится часами. Если бы я взглянула на него снова, знаю, я бы увидела холодное и просчитывающее варианты выражение лица, как будто он решает, что сказать следующим. Киаран очень осторожен в этом.
- Понятно, - наконец сказал он.
И все. Он не объяснялся; ему и не нужно. Он знал, что я видела и что узнала.
- Почему ты убил ее? - я удерживаю взгляд на снежной буре, которая усилилась, хотя даже сквозь нее я все еще могу слегка различать руины города. - Это единственное, чего я не понимаю.
Мне не нужно пояснять, о ком я говорю. Он знает. Я могу судить об этом, как он напрягся позади меня, как он стал таким тихим.
- Ничто никогда не удивляло меня так, как она, - сказал он. Он встал за моим креслом и смотрел, как падает снег. - Я никогда не думал, что способен хоть что-нибудь чувствовать, пока не встретил ее. Я никогда не думал, что мог бы … хотеть кого-то. Не так, как я желал ее.