- Почему я не могу вспомнить? - спрашиваю я Эйтиннэ, не двигаясь, когда она прижимает руки к моим вискам. Её прикосновения мягкие и аккуратные, словно боится навредить раненной птице.
- Ты можешь, - её взгляд спокойный и внимательный, - но он оставил свой след в твоём разуме. Воспоминания исчезают из-за его воздействия. Если ты хочешь, я могу помочь.
- Помочь?
Покалывающая боль от исцеления снова начинает появляться. Сначала я вздрагиваю, но потом позволяю этому чувству нахлынуть на меня теплой волной. Я здесь. Жива. Это я. Это все еще я. Я могу создать новые воспоминания поверх старых.
После того, как мои раны исцелились, а яд перестал действовать, Эйтиннэ отходит. Она тяжело дышит, тонкая струйка крови от кашля стекает по подбородку.
- Айлиэн.
Она произносит мое имя. Просто имя. Это было так давно, когда я слышала его, что почти забыла, что оно у меня вообще есть. Лоннрах всегда называл меня Охотницей. До этого имя было единственной вещью, что принадлежала мне. Охотница - оскорбление. Охотница - вещь. Охотница - долг. Я просто девочка. Я просто девушка. Айлиэн Кэмерон. Кэм.
Эйтиннэ говорит мне:
- Я могу помочь тебе забыть.
На мой немой вопрос, она продолжает.
- То, что Лоннрах сделал с тобой. Место, где он держал тебя, - она смотрит на мои отметины. - Я смогу сделать так, чтобы ты думала, будто получила их в бою.
Боже помоги мне, это искушение. Я не качаю головой, не говорю “нет”, даже тогда, когда она касается руками моего лица, когда ее пальцы завиваются в мои волосы, и она закрывает глаза.
Её сила согревает мою кожу, успокаивает, утешает. Мои воспоминания об этом месте начинают исчезать, размываться, как стекло, покрытое туманом. Она забирает их себе, воруя их у меня так же, как и Лоннрах.
Я хочу все знать. Я заберу все твои воспоминания, если потребуется.
- Хватит! - я вырываюсь из ее рук и понимаю, что нахожусь здесь, в руинах собственного дома. - Это мои воспоминания, мне их нести, - говорю я. - Не твои.
Эйтиннэ снова вытирает кровь со своих губ, прижимая рукав. Неверие появляется в ее глазах.
- Ты думаешь, что заслужила то, что случилось, не так ли?
Я зажимаю тартан моей матери в обрызганных грязью руках, вспоминая, почему оставила его в сундуке перед боем. Я чувствовала, что маме не понравилось бы то, кем я стала. Часть меня надеялась на то, что я спасу город и наконец-то, наконец-то буду достойна носить его.
Я чувствовала свою вину долгое время после поражения в ту ночь Дикой Охоты. Часть меня до сих пор ее чувствует.
Прежде, чем я успеваю ответить, Эйтиннэ говорит: