Когда мы достигаем нашей цели, Гэвин усаживает меня на один из камней.
- Дай мне свои руки, - бормочет он.
Я делаю, как он просит и, прежде чем я успеваю что-либо ответить, он надевает мне на руки тяжелые кандалы. Чувство страха наполняет меня.
- Что ты делаешь?
- Я говорил, что тебе это не понравится, - говорит он. Затем Гэвин касается моего плеча - нежное прикосновение, как будто он сожалеет о том, что произойдет. Этого Гэвина я знаю.
- Подожди…
Он уходит; звуки шагов исчезают, когда он поднимается по лестнице. Когда никто больше не приходит, я начинаю дрожать от холода и страха. Я ничего не вижу сквозь платок, а скованные руки могут вернуть мне слишком много воспоминаний.
Это всего лишь испытание. Единственное. Ты можешь через него пройти.
- Гэвин? - Зову я его. Я жду. Где-то позади меня вода капает на землю с кротким “КАП” - один за другим, и кроме этого я ни черта не слышу.
Все остается тихим еще долгое время, и я больше не могу этого вынести. Я трясу головой, чтобы ослабить повязку. Она сползает вниз на один дюйм. Я пытаюсь снова и снова, запрокидывая голову, пока она не сползает ко рту. Затем я использую зубы, чтобы окончательно освободиться от нее.
Я в пещере, затхлой, грязной и сырой. Я прислонена к породе камней, которых ещё никогда не видела. Столб лунного света светит через отверстие в верхней части скалы, освещая неровные стены. Они блестят, словно звезды, пойманные в ловушку группами, яркие и светлые. Я провожу по ним ладонью и ощущаю гладкую и отшлифованную до совершенства вулканическую породу.
- Я вижу, ты сняла повязку, - говорит незнакомый голос.
Мне приходится напрячь глаза, чтобы увидеть его. Я даже не слышала, как он пришел. Если только он был здесь все это время, наблюдая за мной. Он стоит прямо за лунным светом, где слишком темно, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь, кроме его очертаний.
Его высокая фигура прислонилась к одному из валунов на дальней стороне пещеры. Спустя мгновение он выходит на свет, и я могу разглядеть черты его лица.
У него были мужественные черты: нос, который раньше был сломан, и тело, мускулистее, чем у Гэвина. Он повидал сражение, это очевидно. Один глаз закрыт повязкой.
- Я так полагаю, Гэвин не вернется, - говорю я.
- Верно. Думаю, он напьется до потери памяти, - говорит мужчина, его глаз оценивающе смотрит на меня. - Это что-то вроде традиции, когда нам приходится делать это.
Его акцент легко отличить: я знаю его с того момента, как однажды забрела в один из самых бедных районов Глазго, пытаясь сбежать от родителей. Отец провел весь день, ругая меня за это.