Осматривая, вернее, мысленно ощупывая свои владения, Ксаарз понял, что виноваты в переполохе не люди. Человеческие существа сейчас вправду бродили по границе Дубравы, между берегом Сестрицы и Камышиным озерцом. Один человек, ростом повыше его самого, но тоже безусый и безбородый, одетый в овечий тулуп, потерявший шапку, надоедливо аукал другого — девочку. Та заблудилась, пока собирали валежник. Ксаарзу не было никакого дела до людских проблем. Он продолжил поиски нарушителя, дальше прощупывал владения, заодно проверяя, всё ли ладно в его большом хозяйстве… Но эти крики, громкий зовущий и перепуганный хнычущий, ему резали слух.
Чтобы не отвлекаться, он попросил первую попавшуюся «под руку» пичугу отвести потеряшку к охрипшему парню. Девчонку оказалось несложно увлечь: птичка с малиновой грудкой, порхающая перед самым носом, но в руки не дающаяся, мгновенно завладела вниманием и заставила позабыть о слезах. Ксаарз выдохнул с облегчением, по звериной тропке с пернатым провожатым девчонка доберется до… И он снова поморщился от визга, из-за которого с крон задрожавших деревьев чуть не съехали шапки снега: девчонка радостно кинулась на руки искавшему. Чтобы поскорее прогнать непрошеных гостей, Ксаарз заставил деревья громко и противно заскрипеть заледенелыми ветвями. Два человечка правильно поняли гнев Хозяина, они торопливо поклонились в пояс первому попавшемуся толстоствольному дереву, громко поблагодарили лесного царя за помощь, извинились за шум. Владыке решительно надоело отвлекаться на них: с дерева на голову парню упал небольшой мягкий ком снега — чтобы замолчал уже и шел домой. Парень опешил. Девчонка не удержалась, хихикнула. А птичка с малиновой грудкой замелькала над ними вновь, призывно зачирикала и повела в сторону реки, туда, где можно по крепкому льду без опаски перейти на другой берег к деревне. По пути Ксаарз велел пичуге разыскать потерянную парнем шапку.
Наконец-то в Дубраве снова воцарилось спокойствие… Ан нет, он не успел вздохнуть, как Лес напомнил шепотками: «Жар! Жарко! Пламя!»
Ксаарз нашел источник тревоги: пустовавшая медвежья берлога под огромным выворотнем. В этой глубокой земляной норе под козырьком сплетенных корней происходило нечто странное. Невидимые нити не могли подобраться ближе, что-то не позволяло. Растения, что там были, определенно пробудились! Среди зимы повели себя так, будто вдруг настало лето, причем пустились в рост с невообразимой скоростью. Ксаарз тяжко вздохнул: ясно, придется идти самому и разбираться воочию, что там за чертовщина творится. Хорошо хоть сие безобразие вершится совсем недалеко, по сугробам карабкаться меньше. Надо признать, больше всего в своих новых землях он невзлюбил именно обманчиво гладкие сугробы. То бежишь по ним легко, словно танцуешь. То вдруг наст под ногой хрустнет — и в момент провалишься по пояс или по острые уши. Выкарабкивайся потом, сушись.