Милена, передвигаясь кругами по залу, то и дело наталкивалась на ветви или сломанные предметы обихода — не мудрено, если смотреть не вперед, а приклеится глазами к статуе! Скорее случайно, нежели целенамеренно, она нашла пыльный серебряный кубок. Точнее пнула, и он со звоном откатился из-под ноги, пришлось лезть под заросли колючек, доставать. Потом в раскуроченном корнями сундуке она машинально взяла тряпочку, чтобы кубок протереть. Даже самой стыдно, неловко, что постоянно оглядывается на статую, обходя ее (его!) по кругу, а глаза видят совсем не то, что перед носом, а то, что ярко рисует воображение. И рисовало оно невесть что, ей-богу! Хорошо, что сейчас Милена находится вне границ Леса, иначе отец непременно бы услышал, так безудержно громко разыгралась ее фантазия, вот уж стыдобища-то получилась бы.
Однако кое-как справившись с волнением, царевна выполнила всё, что велел Яр. По его подсказке нашла сохранившийся сундучок, в котором чернокнижник держал зелья в маленьких флакончиках и порошки в баночках, выбрала нужные, высыпала в серебряную чашу, отмерив, сколько сказали. Разрезав себе руку ножом, нацедила туда же алой кровушки, так, чтобы на глоток-два хватило. Порез лизнула языком, моментально заживив, а жижу в кубке перемешала пальцем, потом тоже облизнула, скривилась: гадость несусветная!
Затем она поднесла кубок ко рту — к своему. И, с шумным прихлёбыванием, морщась, вобрала в рот, но не проглотила. Шагнула к статуе, раскрасневшись еще больше, осторожно пальцами приоткрыла ему губы — и неловко припала с поцелуем, с напором протолкнула ему в рот кровавое зелье, помассировав пальцами щеки и собственным языком приподняв ему язык, чтобы зелье пролилось в горло. Закончив, резво отпрыгнула назад, сверля статую подозрительным взглядом. Потом вспомнила, как Яр упоминал, что на восстановление подвижности потребуется время.
Милена приготовилась ждать.
Однако ждать, сидя в бездействии, было невыносимо. Она обошла статую кругом, раза три, но покамест изменений не замечалось.
Потрогала серый пыльный балахон, брезгливо надула губы… и в голову пришла хорошая идея. Раз времени достаточно, можно и сделать кое-что. Даже нужно! Ведь столько лет простоять в одном и том же — это ж кошмар. И Милена решительно взялась обыскивать все сундуки, что сохранились в зале. Нашла еще три запасных безразмерных балахона — все черные, как ночь, потому как, в отличие от надетого, просто выцвести не успели. И комплект нижнего белья, от вида которого на девичьи щеки вернулся алый румянец.
С бельем она решила всё-таки не спешить, тем более тут потребуется куда больше силы, чтобы справиться с рубашкой и подштанниками. А вот завернуть медленно отходящего от заклятия пленника в менее пыльный балахон — это она запросто. Поэтому Милена выбрала один, остальные засунула вместе с бельем в сундучок покрепче. Туда же сложила все вещицы, которые нашлись в зале в более-менее целом состоянии и которые по ее мнению могли бы представлять какую-то ценность для чернокнижника: тот же серебряный кубок, снова вытертый тряпочкой, миленькое маленькое зеркальце, чудом не разбившаяся клепсидра, письменный прибор и прочие мелочи, что валялись разбросанные по полу. Рядом с сундуком с вещами она выставила ближе к выходу сундучок с зельями-порошками. Вспомнила, что отец велел обязательно найти все книги, (потому как чернокнижник по определению без своих книг будет глубоко несчастен) — собрала в третий сундучок ветхие манускрипты, присыпала сверху трухлявыми свитками.