Там уже собрались бояре и хёвдинги. Первым делом Хельги осмотрел выложенное перед ним оружие: два меча и четыре секиры. Лезвия были чисты. Меч Асмунда бросался в глаза: навершие и перекрестье были украшены плотно забитой в бороздки золотой проволокой – сделанной из Романовых номисм – с узором из ромбов. Хельги вытащил его из ножен – клинок был чист, лишь со следами сала, которым ворс шкуры, из которой шьется нижний слой ножен, смазывали изнутри. Ни крови, ни свежих щербин и зазубрин – никаких признаков, чтобы его сегодня пускали в дело. Значит, обошлось без кровопролития, и это уже хорошо.
– Асмунд не ранен? – спросил он у отроков, догадываясь, что его брат не сдался бы без боя.
– Они не сказали, – удрученно сознались те. – Сказали, что он в плену и его люди тоже.
– Коли люди в плену, стало быть, все живы, – заметил Перезван. – Слава чурам.
– И что, мол, завтра чтобы им епископа, и всех христиан из Самкрая, и все имущество церковное, и добычи половину. Приедет Марк, осмотрит, половину отделит, и это, стало быть, их доля за то, что мы Самкрай с землей не сровняли.
Потрясенные отроки, к которым в гавань вместо своего воеводы пришел кентарх Василий с вестью о его пленении, едва сумели запомнить и передать условия. Но Хельги и сам понял, в чем их обвиняют и как греки обосновали свое вероломство. И на чем это основано на самом деле: униженные и раздосадованные своим поражением под Каршой, Кирилл и Евтихий нипочем не могли допустить, чтобы презираемые ими язычники-русы ушли с этой войны почти без потерь и с большой добычей. Оставить в плену епископа Никодима архиепископ Георгий мог не более, чем сам Хельги – допустить, чтобы в плену оставался Асмунд. Но если для епископа пострадать от рук язычников не так уж плохо и зачтется Богом, то для воеводы томиться в плену или тем более там умереть – участь невыносимо унизительная. Позорное пятно на весь русский род. Захватив Асмунда, греки взяли Хельги за горло, и он хорошо это понимал.
Воеводы и отроки громко негодовали. Вдохновленные своим успехом в Самкрае и на перевале, возмущенные нынешним вероломством греков, они предлагали немедленно напасть на Сугдею и освободить Асмунда с его людьми.
– Даже Бравлин осаждал этот город десять дней, – напомнил Хельги. Он по виду сохранял спокойствие, но Пестрянка видела по его сосредоточенному и жесткому взгляду, что в нем зреют великие решения. – А с тех пор греки железные ворота новые поставили.
– К тому же, как бы они нашего воеводу… не того… – Перезван осторожно провел ребром ладони по горлу, будто это могло повредить Асмунду.