– Пиши! – велел Ингвар Стемиду, и тот принялся царапать: Роман, Стефан, Константин… и Константин.
Со вздохом человека, проделавшего тяжелую работу, Ингвар взял со стола горбушку и вцепился в нее зубами.
– Зятю корочун, – хмыкнул Мистина, и гриди вокруг с облегчением заржали. – Чего там дальше-то?
– Дальше, что, стало быть, князь Ингвар желает мир и дружбу утвердить и потому просит на другое лето принять посольство. Чтобы нам, значит, жить в мире, торговать, а все тяжбы разбирать по закону. Но это они потом сами напишут, а нам сейчас только суть надо.
Но и самую суть Стемид писал два дня: обдумывая каждую букву, счищая ножичком неудачные и давая отдых отвыкшим от такой работы пальцам. Когда же его тяжкий труд подошел к концу, оказалось, что запечатать грамоту нечем: свою печать Олег Предславич увез с собой, а у Ингвара никакой не было.
– Вели сделать тебе печать с вашим вороном со стяга, – предложила Эльга. – Будет ровно твой стяг, только маленький.
– Печать-то сделать надо, – согласился Вефаст. – Пусть посмотрят. Но пока их послы твою печать не заверили, им все едино, что есть она, что нет ее…
– Мне не все едино! – отрезал Ингвар. – Велю сделать – и пусть привыкают, что такая печать здесь теперь надолго!
Помня этот разговор, Асмунд не слишком удивился, когда в Мидии турмарх Прокопий взял его грамоту, повертел в руках и присмотрелся к восковой печати на кожаном шнуре, будто к невесть какой диковине.
– Что это? Какая-то птица? – насмешливо сказал он. – Мне неизвестна подобная печать у кого-либо из законных властителей!
– Была бы известна, ты был бы ясновидящий! – ответил Асмунд. – Князь у нас новый, и печать новая. А ты не видел – так посмотри. Еще не раз тебе ее видеть придется! И царям вашим!
– Я обязан послать о вас весть в Константинополь и поступить с вами, как прикажут, – турмарх вернул ему грамоту. – А поскольку я не знаю, кто вы, откуда и зачем здесь, то и дать вам содержание, как послам, не имею права.
– Я же тебе сказал, кто мы и откуда!
– Сказать можно что угодно. Но я обязан верить словам лишь тех, кто предъявит мне известную и утвержденную василевсами и логофетом дрома печать. И желательно с надписью: «Богоматерь, помоги рабу твоему такому-то»… – проворчал он.
До Царьграда оставалось дороги на пару дней, но ждать пришлось две недели. Это время послы жили на своих лодьях, вместе с отроками. Вернее, при лодьях: поставили на берегу близ города шатры и устроились, как обычно в походе. На склонах сероватых скал торчали пучки пышной, но уже пожелтевшей травы, будто бурая песья шерсть, между ними расстилались поляны почти белого песка, сбегавшие к прозрачному зеленовато-голубому морю. Отроки купались и ловили рыбу, чтобы сберечь княжьи деньги, через день отправлялись в Мидию на рынок за простыми припасами: сыром, хлебом, маслом. Асмунд тоже бывал в городе, всякий раз заходил к турмарху и спрашивал: не прислали ответ из Царьграда? Повидать Прокопия удавалось не всегда, но ответ был одинаковый: нет.