Родичи Белянца засмеялись, старейшины на скамьях тоже ухмыльнулись в бороды.
– Но ты убил своего брата, – продолжал Ингвар, не сводя с Загребы тяжелого взгляда. – Я по первой мысли решил, что это дело вашего рода, вы сами со своими и разбирайтесь. А боги мою оплошку поправили. Свою кровь своему же пролить – не такое дело, чтобы только вас касалось. Боги такого не прощают. Потому и порчу на ваше поле, – он кивнул на кабаньи копытца, – послали. Значит, не простили вам боги вину! А раз боги не прощают, и мы не спустим. Из-за тебя, распутника, вся земля Полянская могла бы без хлеба остаться, кабы не моя княгиня и не воевода, что оборотней изловил. Но мы ждать не будем, пока боги беду пошлют еще похуже того. И я вам, мужи полянские, предлагаю вот что.
Он оглядел старейшин, еще потрясенных той мыслью, что оборотни явились на поле злой волей самого же Радовека, который простил одному сыну убийство другого.
– Загребу из рода и из земли Полянской изгнать. Если ты, Радовече, сына не изгонишь, то тебя и род твой к принесению треб и к суду на Святой горе более не допустим, и буду брать с вас двойную дань. Не хотим, чтобы за ваше паскудство весь род русский и полянский отвечал перед богами. Приданое и детей вдовы Червецовой ей выдать не позднее трех дней. Заплатите ей выкуп за убийство мужа. И просите на коленях, чтобы приняла. У тебя сын есть? – обратился он к самой Белянице.
– Есть, княже, – она глянула на годовалого ребенка, которого держала баба позади Немировны.
– Потому что если она не примет выкуп, – Ингвар вновь посмотрел на Радовека, – то лет через двенадцать ее сын получит право взять с вас кровью за кровь отца. И я его месть признаю законной! Что, старцы киевские, – справедлив мой суд?
Старейшины на скамьях стали переглядываться. Впервые на их памяти князь, да еще пришлый русский князь, приказывал отцу, как ему поступать со своими домочадцами. Но вина была, при том такая, какую никто не хотел разделить, допуская Радовека к жертвоприношениям. И хотя на словах за Радовеком оставалось право выбора, как поступить с сыном, – изгнать или оставить при себе, – все понимали: князь присвоил право распоряжаться человеком через голову старших в роду.
Но, хотя на лицах отражалось смятение, никто не возразил. Как и Радовеку, им всем предложили выбрать: старинный закон власти отца над сыном или благополучие всей земли Полянской.
Эльга сидела, сложив руки на коленях и не шевелясь. Оставался один шаг до победы – гораздо большей, чем она думала изначально. Когда Ингвар вчера впервые сказал им, что потравой боги наказали Радовека за братоубийство в роду, они с Мистиной переглянулись, не совладав со своим изумлением. Не зная об их ночной вылазке, Ингвар среди раздумий обнаружил первоначальную, куда более весомую причину для гнева богов. И ведь он был прав. Что там – три горсти чахлых колосков ополья по сравнению с насилием над невесткой и убийством брата?