| It was when she was listening to the music of Rimsky-Korsakov and Glazounov, to the racy and mordant compositions of Stravinsky, that the impressions she had thus gained gathered form and substance. | Именно когда она слушала музыку Римского-Корсакова и Глазунова, колоритные и надрывающие душу сочинения Стравинского, полученные ею впечатления обретали форму и содержание. |
| Those wild melodies, those halting rhythms, in which there was something so alien from Europe, took her out of herself and her sordid existence and overwhelmed her with such a passion of love that happy, releasing tears flowed down her cheeks. | Эти безудержные мелодии, эти спотыкающиеся ритмы, в которых было что-то столь чуждое Европе, уводили ее от самой себя от убогого существования, наполняли такой страстной любовью, что по щекам катились счастливые слезы облегчения. |
| But because nothing of what she saw with the mind's eye had she seen with a bodily eye, because it was a product of hearsay and a fevered imagination, she saw it in a strangely distorted fashion; she saw the Kremlin, with its gilt and star-sprinkled domes, the Red Square and the Kitai Gorod, as though they were the setting of a fairy tale; for her Prince Andrey and the charming Natasha still went their errands in the busy streets of Moscow, Dmitri Karamazov, after a wild night with the gipsies, still met the sweet Alyosha on the Mostbaretsk Bridge, the merchant Rogozhin dashed past in his sled with Nastasya Filippovna by his side, and the wan characters of Chekov's stories drifted hither and yon at the breath of circumstance like dead leaves before the wind; the Summer Garden and the Nevsky Prospekt were magic names, and Anna Karenina still drove in her carriage, Vronsky elegant in his new uniform climbed the stairs of the great houses on the Fontanka Canal, and the misbegotten Raskolnikov walked the Liteiny. | Но все, что представлялось, она воочию не видела, оттого все она получала из вторых рук или это было плодом ее лихорадочного воображения, а потому все виделось ей странно искаженным; Кремль с золотыми, в звездах, куполами, и Красная площадь, и Китай-город были для нее словно из сказки; чудилось, будто князь Андрей и очаровательная Наташа и сегодня ходят по хлопотливым московским улицам, Дмитрий Карамазов после безумной ночи у цыган встречает на Москворецком мосту милого Алешу, купец Рогожин проносится в санях с Настасьей Филипповной, и, точно опавшие листья под ветром, гонит по жизни покорных обстоятельствам грустных героев чеховских рассказов; Летний сад и Невский проспект - эти названия для нее по-прежнему звучали как магические заклинания; все едет в своей карете Анна Каренина, элегантный Вронский в новом мундире взбегает по лестнице в домах знати на Фонтанке, а незаконнорожденный Раскольников бредет по Литейному. |