— Не стой так, Беатрис. Забери её.
Я попыталась разжать пальцы девчонки, но это оказалось нелегко — хватка у неё была как у коршуна. Наконец, мне удалось оттащить Гудрун от Настоятельницы Марты, та задыхаясь поднялась на ноги и ухватила руки Гудрун, удерживая их сзади. Маленькая ведьма извивалась, пытаясь плюнуть, но не могла вырваться. В конце концов она перестала сопротивляться и молча заплакала, худое бледное лицо выглядело несчастным и растерянным.
— Возьми себя в руки, дитя, — приказала Настоятельница Марта. — Бабушка умирает, пусть хотя бы умрет в тёплой сухой постели, с утешением и помощью Христа. Если она придёт в сознание и сможет исповедаться, Бог явит ей свою милость.
Плечи девочки тряслись от рыданий, но она не издавала ни звука. Молчание было невыносимо. Я опустилась на колени и обняла плачущего ребёнка, но она отшатнулась, как будто я хотела ударить.
— Тише, детка, — я старалась говорить как можно мягче. — Мы не причиним вреда твоей бабушке. Всё хорошо, теперь всё хорошо. Мы отнесём её в безопасное место, накормим и дадим чистую одежду. И ты можешь оставаться с ней. Ты наешься до отвала, там тепло и сухо. И кто знает, может, скоро она снова поправится.
— Не давай ей ложной надежды, — отрезала Настоятельница Марта, голос у неё стал ещё резче.
Целительница Марта тронула её за плечо, пытаясь успокоить.
— Ну хватит. Слова не важны, ребёнок вряд ли что-то понимает кроме успокаивающего тона и доброго голоса. Беатрис права, полный живот или пустой — это ей понятнее.
В конце концов, срезать тряпки с тела Гвенит пришлось Целительнице Марте и мне. Целительница Марта попросила Османну заниматься лечебницей в ее отсутствие, но эта бессердечная маленькая дрянь постоянно пыталась свалить на меня заботу о Гвенит, говоря, что занята другими поручениями. Должно быть, считает себя чересчур высокородной, чтобы мыть какую-то несчастную старуху.
Голое тело Гвенит выглядело жалко. В интимных местах уже не было волос, кожа на животе обвисла и пожелтела, как у ощипанной птицы. Руки у неё тоже обгорели, хотя и меньше, чем ноги. Она была холодна, как лёд, но не дрожала. Мы с Целительницей Мартой попытались приподнять её за руки и вымыть, но грязь въелась так глубоко, а сморщенная кожа так истончилась, что мы не решились тереть. Да и зачем? Легче ей от этого не станет и жизнь не продлится.
Целительница Марта смазала лекарственным снадобьем ожоги, натёрла грудь старухи согревающей мазью. Комнату заполнил едкий запах скипидара. Маленькая Гудрун всё это время сидела на корточках у очага и грызла кусок хлеба, смоченный в похлёбке. Она жадно, обеими руками запихивала еду в рот, словно боялась, что кто-то отнимет. Рыжие волосы, освещённые огнём, падали на лицо. Девочка казалась странно спокойной, как будто забыла о существовании старухи, но задрожала и забилась в дальний угол, увидев вошедшую Настоятельницу Марту.