— Ну, как она? — спросила Настоятельница Марта, глядя на Гвенит, как будто поинтересовалась ценой на хлеб. В этой женщине нет ни крошки человечности и сострадания.
Целительница Марта покачала головой — по её мнению, никакое зелье уже не могло удержать Гвенит в этом мире.
— Может, нужно пустить ей кровь? — спросила Настоятельница Марта. — Если бы она хоть ненадолго очнулась, чтобы исповедаться...
— Она так плоха, кровопускание лишь ослабит её и ускорит конец.
— Нет ли какого-то лекарства, чтобы привести её в чувство? — Настоятельница Марта похлопала Гвенит по руке, но умирающая не открыла глаз.
— Попробую дать ей немного тёплого вина с пряностями, если, конечно, она сможет пить — сказала Целительница Марта и прихрамывая поплелась к двери. — Но лучше сама помолись о ней, Настоятельница Марта — чтобы привести её в чувство нужно гораздо больше, чем могу я.
Когда я неожиданно проснулась, маленькая Гудрун склонилась над своей бабкой. Глаза старухи были открыты, она что-то шептала девочке, но я не могла разобрать слов. Целительница Марта, сидящая у очага напротив меня, предупреждающе вытянула руку.
— Дай им немного побыть вдвоём, — тихо сказала она. — Осталось недолго. Османна пошла за Настоятельницей Мартой.
Конечно, это всё Османна. Как только эти двое появятся, тут же оттолкнут прочь бедную маленькую внучку Гвенит.
Целительница Марта укоряюще посмотрела на меня, как будто прочла мои мысли.
— Настоятельница Марта должна знать. Нужно дать этой женщине возможность примириться с Богом. — Она поворошила огонь, и от него в темноту полетели искры. — И, похоже, молитвы Настоятельница Марты были услышаны. Я и не надеялась, что Гвенит сможет говорить.
— А ты уверена, что это не твоё вино ей помогло?
Её морщинистое лицо расплылось в улыбке.
— Скорее всего, и то и другое. Хорошее вино, подкреплённое горячей молитвой, может творить чудеса.
Настоятельница Марта в сопровождении Османны ворвалась в комнату. Она отодвинула в сторону Гудрун и низко склонилась над Гвенит, вцепившись в её тощее плечо.
— Исповедайся, и сможешь сбросить бремя грехов, уходя из жизни. Какое бы зло ты не делала, если раскаешься в этот последний час, Господь по милости своей простит тебя.
Но старуха только слабо усмехнулась.
— Поздно, госпожа. Моих грехов не перечислить.
Неожиданно тощая рука сжала запястья Настоятельницы Марты. Старуха тянула её к себе так яростно, будто хотела утащить с собой в ад.
— Оулмэн... я видела, как он летел... они его разбудили. Священник не успел...
— Оулмэн — просто нелепый слух, пустоголовые молоденькие девчонки вечно болтают глупости. Не трать на это то немногое время, что у тебя осталось. Тебе следует думать о собственной бессмертной душе.