— В чём дело, детка? — нахмурилась Пега.
Но Кэтрин только стояла, задыхаясь, издавая невнятные мяукающие звуки.
— Ну давай, выкладывай, — Пега положила руку ей на плечо.
— Волы... на которых мы пахали. Мы с Молочницей Мартой пошли загнать их с пастбища на ночь, а они... ох, они мёртвые!
— Чума! — Пастушка Марта вскочила на ноги. — Господи, помилуй.
— Не чёрная погибель, — Кэтрин начала вслипывать. — Кто-то на них напал... огромные раны... и всё в крови... Оно вырвало им глаза... Оулмэн... это Оулмэн.
Опускаясь на колени у алтаря, я услышала, как открылась и закрылась дверь часовни за моей спиной, но не стала оборачиваться. Я надеялась, кто бы это ни был, он пришёл молиться, а меня наконец оставят в покое. Я больше не вынесу сочувствующих взглядов женщин, одних и тех же, повторяющихся снова и снова вопросов.
— Можем ли мы что-нибудь сделать для Османны, Настоятельница Марта? Можно чем-то помочь?
В часовне стояла тишина, только наверху, в балках, свистел ветер. Не знаю, сколько времени я стояла на коленях, но ноги онемели и боль наконец заставила меня подняться. Обернувшись, я с удивлением увиделасидящую на скамье Хозяйку Марту, голову она прислонила к стене, глаза закрыты. Я никогда раньше не видела, чтобы Хозяйка Марта сидела и ждала. Хотя она и никогда не заговаривала со мной и не прерывала молитвы, но обычно становилась позади, ёрзая и покашливая, чтобы привлечь внимание. Я увидела кровь у неё на лбу. Встревоженная, я поспешила к ней.
— Хозяйка Марта, ты нездорова?
Она открыла глаза.
— Я не хотела тебя беспокоить, Настоятельница Марта.
— Ты ранена. У тебя голова не кружится?
— Ничего страшного, — отмахнулась она.
— Это деревенские?
Этого я и боялась. Разве я не предупреждала Март об опасности? Однако моя правота не радовала.
— Они ужасно злы, Настоятельница Марта, как ты и говорила. Дело Османны распалило их кровожадность. А проклятый священник их подстрекает. — Хозяйка Марта приложила руку к порезу на лбу. — Что-то затевается. Я видела такое раньше. Казнь иногда действует на толпу не как предупреждение, а будоражит и злит. Она разъяряется, ищет новых жертв. Уверена — если Османну сожгут, это будет только начало. Они зажгут факелы от её костра и попытаются запалить новый, здесь. — Она взглянула на раскрашенную шкатулку, где хранилась чудотворная облатка. — Я никогда не думала, что скажу такое, Настоятельница Марта... но нам следует закрыть бегинаж и вернуться в Брюгге, немедленно. Надо начинать собираться завтра же, с первыми лучами солнца.
Я изумлённо смотрела на неё, не в силах поверить.