— Османна, послушай, я...
— Я уже тебя слышала. Ты что, выбираешься развратничать каждую ночь? Или тебе показалось забавным сделать это у меня под окном, чтоб я слушала? Ну, тогда ты повеселилась, а теперь сжалься и просто уйди, оставь меня в покое.
— Слушай меня, занудная мелкая кошка, — рявкнула Пега. — Никто из бегинажа не может подойти к этому месту, ни Учительница Марта, ни остальные. Они пытались. Единственный способ, которым я могла избавиться от этого ублюдка Филиппа — раздвинуть ноги. Нельзя же просто так подойти и напоить его усыпляющим вином, он бы что-то заподозрил. Есть способы справиться с мужчиной, госпожа, которые узнаёшь, когда приходится выживать в этом мире.
— И я должна быть благодарна, что ты пожертвовала своей добродетелью, чтобы поговорить со мной? Мне показалось, это было тебе не так уж сложно. Только не говори, что тебя прислали меня исповедовать.
— Никто меня никуда не посылал, — огрызнулась Пега. — Я пришла, потому что сама так решила, хотя зачем мне это понадобилось — Бог знает. Ты самая упрямая в мире лиса, откусываешь любую дружески протянутую руку.
— Тогда почему бы тебе не уйти и не оставить меня в покое?
— Потому что я такая же упрямая, как ты. Я слышала о том, как ты бросила вызов старому д'Акастеру. Как ему удалось породить такую дерзкую девчонку — тайна, которую знает только твоя мать. Несмотря на всё, что я болтаю, мне не хватило бы смелости пройти через такое до конца. У тебя вера как у святой. Хотелось бы мне иметь хоть четверть.
— Ты ошибаешься, Пега, — мягко сказала я. — Это не вера, это ненависть.
— Неужто? Это я могу понять. Видала я, как ненависть заставляет людей идти на смерть, где любая вера тотчас сдалась бы. Ты так сильно ненавидишь своего отца? Значит, у нас с тобой всё же есть кое-что общее.
Я кинулась к окну, попыталась дотянуться до Пеги. Мне хотелось прикоснуться к ней, ощутить тепло человеческой руки.
— Я боюсь, Пега. Мне так страшно, ты не представляешь. Я не смогу... мне не хватит сил... Помоги мне, Пега, прошу, помоги!
Я старалась не плакать, но слёзы сами потекли по лицу. На мою руку опустилась грубая рука, твёрдая и тёплая, как будто Пега могла вытащить меня на волю через крошечное окошко. Я вцепилась в её руку как потерявшийся ребёнок, жаждущий, чтобы его не отпускали, словно в её силах защитить меня от всех ужасов и этой жизни, и будущей.
— Пега, — попросила я, — дай мне что-нибудь острое, твой нож или кусок разбитой бутылки. Что-то, чем я смогу убить себя до утра. Я не могу идти в огонь, Пега, не могу.
— Думаешь, я пришла, чтобы помочь тебе убить себя? Я крала, лгала и прелюбодействовала ради тебя этой ночью, детка. Думаешь, я собираюсь добавить ещё и убийство?