Джоан пристально смотрела не меня, очевидно, ожидая каких-то объяснений.
— Меня не отправляли сюда из-за монахини. Я пришёл к вам потому, что, как Христос, хотел служить тем, кто нуждается во мне. Меня не благословляли служить приходящим в собор богатеям.
Джоан попыталась улыбнуться.
— Мой Ральф так и говорил соседям. Он им сказал — да, Ральф? — он сказал, тебя не отправляли сюда в наказание. Ясно же, сказал Ральф, что если бы тебя поймали на чём-нибудь таком, то забили бы кнутом, а то и чего похуже.
Мои плечи дрогнули, а шрамы на спине внезапно опять стали гореть под грубой одеждой. Я заставил себя улыбнуться.
— Как хорошо знать, что у меня есть друзья в Улевике.
Ральф казался таким погружённым в свои мысли, что трудно было даже сказать, слышал ли он меня. Я никогда не видел его таким несчастным. Обычно он жизнерадостный человек, полный жизни, несмотря на все трудности. Я не мог понять, отчего он так внезапно изменился. Я оглянулся в поисках скамейки и подтащил её поближе к нему, но он тут же отстранился.
Джоан протянула было руку, словно хотела меня отодвинуть, но остановилась.
— Тебе не стоит слишком приближаться, отче... чтобы не заболеть.
— Христос меня защитит, — возразил я.
— А твои слова насчёт Джайлса, отче, это правда? — встревоженно спросила она.
Я взглянул на Ральфа — может, именно это так его расстроило? Не думаю, что эти двое были друзьями, но, может, Джайлс был... родственником. Я до сих пор не мог разобраться в запутанном клубке родственных отношений в деревне. Но мне незачем спрашивать, что за слухи узнала Джоан. Всей деревне уже известно, что одного из их соседей мучили, а потом протащили перед ними на празднике в чучеле святой, всем на потеху. И раз каждый мужчина и каждая женщина в Улевике знали имя того, кто кричал, умирая в огне — это, несомненно, дело рук самих Мастеров Совы. Я вздрогнул. К горлу подступила желчь. Будь они прокляты, и Хилари, и мерзкий ублюдок Филипп. Не я должен чувствовать вину. Это их вина, их всех.
— Гореть им в аду! — выпалил я, а потом, увидев испуг на лице Джоан, попытался сдержать гнев. — Было совершено зло, огромное зло, и те, кто его сотворил, поплатятся, если не в этой жизни, то в следующей.
Лоб Джоан морщился в тревоге.
— Но ведь никто не понял, что этот бедный мальчик внутри святой Вальпургии. Мой брат там был, и он клянётся, что не догадался.
— Мастера Совы знали. Без сомнения, знали и другие, — мрачно сказал я.
— Но ты не будешь... Ты не станешь отлучать нас от церкви, да, отче?
Я внимательно посмотрел на неё, прежде чем ответить.