– И он его понесет, если вы сядете в тюрьму вместо него?
– Я больше ничего не скажу. Нет, скажу еще кое-что: речь о том, чтобы этот дьявол был наказан. Но и о том, чтобы защитить кое-кого поважнее моей персоны.
– Кого вы имеете в виду? Кинго? Это его нужно защитить?
– Ха! Кинго большой мальчик, вполне способный о себе позаботиться. Нет, мне надо было защитить кого-то более важного, чем все мы вместе взятые. А вот теперь, теперь я точно больше ничего не скажу. А вы уж решайте сами, отпускать меня или нет. Мне все равно. – Он сложил руки на груди, теперь уже не так гордо выпяченной, и принялся спокойно ждать.
Анетте встала и сделала знак Йеппе и полицейскому юрисконсульту выйти за ней. Юрист казалась потрясенной. Анетте закрыла за ними дверь.
– Мы имеем право его задерживать?
– Это самое дикое, с чем мне приходилось встречаться как юристу! Да он ведь абсолютно… ну, это совершенно…
– Мы имеем право его задерживать?
– Только если предъявить ему обвинение в даче ложных показаний и, возможно, еще в препятствовании расследованию. Мне казалось, мы не хотим этого делать.
Вмешался Йеппе:
– Нам нужно проверить его телефон и имейл, посмотреть, что за соглашения он заключил и с кем.
– Тогда нам придется предъявить ему обвинение и арестовать его.
– Ладно, так и сделаем. Мы ведь можем снять обвинение после того, как его проверим, и тогда он поедет домой на похороны дочери. Если не совершил ничего криминального.
– Бедная Улла Стендер.
– Бедные мы все.
Придя в кабинет, Анетте извлекла из сумки пакетик с сушеными шкварками и принялась методично их грызть, ужасно чавкая. Йеппе смотрел на валик жира, нависающий над поясом ее узких брюк, и размышлял, стоит ли как-то комментировать происходящее. Пожалуй, лучше этого не делать. Он вытащил телефон, теперь совершенно равнодушный. «Одна, скучаю по тебе!» Он прекрасно это знал. Так не пишут малознакомому человеку. Звучит чересчур страстно. Отчаянно. Он просмотрел пару интернет-изданий – лицо Бовина все еще маячило на первых страницах – и отложил телефон.
– Кто уговорил Кристиана Стендера взять на себя вину за убийство дочери в обмен на причинение какого-то вреда Дэвиду Бовину?
Анетте прожевала, с хрустом откусила очередной кусочек и заговорила с набитым ртом.
– Единственный, кто явным образом тесно связан с Бовином, – по крайней мере из тех, кого мы знаем, – это Кинго. Кинго также является связующим звеном между Бовином и Стендером.
– Но вот только зачем Кинго понадобилось это делать? Почему бы не дать нам возможность взять Бовина, а затем отрицать всякую причастность к делу, если даже он имеет к нему какое-то отношение?