В его тележке красовались ящики с белоснежным репчатым луком, крупным бурым картофелем, кульки с яблоками, букеты зеленого лука, пучки петрушки. В голосе его звенело безнадежное восхищение, это был призыв к влюбленным, лишенный корысти.
«Отличный салат!»
За завтраком Лючия Санта поучала детей.
– Слушайте! – говорила она. – Ваш отец на некоторое время ушел. Пока его не будет, вам придется мне помогать. Винченцо начинает работать в panetteria.
Значит, ты, Джино, поможешь мне сегодня вымыть лестницу. Будешь таскать ведра с водой, выжимать тряпку и подметать, если не проявишь себя безнадежным дурнем. Ты, Сальваторе, можешь вытирать перила – и Лена тоже. – Она улыбнулась обоим малышам.
Винченцо уныло повесил голову. Однако Джино воззрился на нее с холодным, расчетливым вызовом.
– Я сегодня занят, мам, – заявил он.
Лючия Санта поклонилась сыну.
– Значит, занят. Каждый день. Как и я.
Ей было любопытно, что последует за этим.
Джино решил, что выигрывает. В его тоне звучала неподкупная искренность.
– Ма, я сегодня добываю на железной дороге лед. Я обещал Джои Бианко. Прежде чем продать лед, я принесу тебе льда бесплатно. И тетушке Лоуке, – добавил он с гениальной находчивостью.
Лючия Санта окинула его влюбленным взглядом, вызвавшим ревность у Винни.
– Хорошо, – согласилась она. – Только помни: мой ящик должен быть полон льда прежде всех остальных.
Винченцо отложил свой хлеб, и она взглянула на него с угрозой. Потом, повернувшись к Джино, она продолжила:
– Но после обеда изволь быть дома и помогать мне, иначе попробуешь tackeril. – Она произнесла это через силу: ему и так недолго осталось играть.
Джино Корбо, подобно всякому десятилетнему генералу, напридумывал замечательных планов, но не обо всех он поведал матери. Выглянув из окна, он увидел, что сортировочная станция битком набита замершими товарными вагонами. Чуть подальше мерцал Гудзон. С точки зрения ребенка, воздух был кристально чист. Он пробежал сквозь комнаты, скатился по лестнице и выскочил под палящее августовское солнце.
Стояла жара, мостовая жгла ему ступни сквозь подошвы. Линялые джинсы и латаная рубашонка сперва запузырились на ветру, а потом прилипли к телу. Он оглянулся в поисках своего приятеля и партнера, Джои Бианко.
Джои было уже двенадцать лет, но ростом он уступал Джино. Он был богаче всех остальных мальчишек на Десятой авеню: на его банковском счету скопилось уже больше двухсот долларов. Зимой он торговал углем, сейчас же, летом, – льдом; и то и другое воровалось из железнодорожных вагонов. Кроме того, он торговал бумажными пакетами на уличном рынке Падди, протянувшемся вдоль Девятой авеню.